Заметки о Мёртвых душах

Студенту Анатолию: он уже «прошёл Гоголя в школе».

Школьнице Александре: она ещё не может читать «Тараса Бульбу»: «там много непонятных слов».

С любовью и непременной верой - человек читающий не просто выживет.

Заметки о «Мёртвых душах»

I. Одноногий разбойник генерал-губернатор.

Это строгое решение показало им, что с губернатором шутки плохи.

Д.Дефо, «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка»

Бурными ночами, когда ветер сотрясал все четыре угла нашего дома, а прибой ревел в бухте и в утесах, он снился мне на тысячу ладов, в виде тысячи разных дьяволов. Нога была отрезана у него то по колено, то по самое бедро. Порою он казался мне каким-то страшным чудовищем, у которого одна-единственная нога растет из самой середины тела. Он гонялся за мной на этой одной ноге, перепрыгивая через плетни и канавы. Недешево доставались мне мои четыре пенса каждый месяц: я расплачивался за них этими отвратительными снами.

1. Меридиан между Москвой и Казанью.

Что ты думаешь, доедет то колесо, если б случилось в Москву, или не доедет?» — «Доедет», отвечал другой. «А в Казань-то, я думаю, не доедет?» — «В Казань не доедет», отвечал другой. — Этим разговор и кончился.^¹

А наш начинается. Два русские мужика у дверей кабака напротив гостиницы, что в губернском городе NN расположились - судя по разговору – на полпути между Москвой и Казанью; иначе этого диалога не могло бы состояться.

Возьмём географическую карту и отметим губернские города между меридианами Москвы и Казани. Естественно, не стоит продолжать полосу слишком на юг – в Слободскую Украину и область Войска Донского.

Мы можем немедленно отказаться от Архангельска. Чичиков не нашёл бы там поживы – по данным 1837-1838 года в Архангельской губернии насчитывалось всего 72 крепостные ревизские души.^²

Затем откинем губернии, где Чичиков успел побывать до города NN. Автор перечисляет некоторые пункты его маршрута в сцене губернаторского бала, именно:

Герой, однако же, совсем этого не замечал, рассказывая множество приятных вещей, которые уже случалось ему произносить в подобных случаях в разных местах, именно: в Симбирской губернии, у Софрона Ивановича Беспечного, где были тогда дочь его Аделаида Софроновна с тремя золовками: Марьей Гавриловной, Александрой Гавриловной и Адельгейдой Гавриловной; у Федора Федоровича Перекроева, в Рязанской губернии; у Флора Васильевича Победоносного, в Пензенской губернии, и у брата его Петра Васильевича, где были: свояченица его Катерина Михайловна и внучатные сестры ее Роза Федоровна и Эмилия Федоровна; в Вятской губернии, у Петра Варсонофьевича, где была сестра невестки его Пелагея Егоровна с племянницей Софией Ростиславной и двумя сводными сестрами: Софией Александровной и Маклатурой Александровной.^³

Резонно предположить, что Павел Иванович уже покупал мёртвых душ в (как минимум) перечисленных губерниях - ничто не выдаёт в нём путешественника до времени великого озарения. Итак, вычеркнем Симбирск, Рязань, Пензу и Вятку. Рязань надо вычеркнуть и потому, что оттуда в NN приехал поручик из шестнадцатого номера:

«Да», сказал Чичиков, когда взошел на лестницу. «Ну, а ты что?»

«Слава богу», отвечал половой, кланяясь. «Вчера приехал поручик какой-то военный, занял шестнадцатый номер».

«Неизвестно какой, из Рязани, гнедые лошади».^⁴

Тулу стоит убрать из-за очевидной близости к Москве. После этого город NN остаётся искать среди:

То есть среди главных городов внутренних, не пограничных, старых губерний Российской империи. И вот в один – пока мы не знаем в какой – из указанных городов приезжает генерал-губернатор.

Почему казалось мужчинам, что в них заключалось скверное и нехорошее, сию минуту узнаем: в губернию назначен был новый генерал-губернатор, событие, как известно, приводящее чиновников в тревожное состояние: пойдут переборки, распеканья, взбутетениванья и всякие должностные похлебки, которыми угощает начальник своих подчиненных!^⁵

2. Явление чрезвычайного чиновника.

Теперь время пояснить, что генерал-губернатор или наместник – совсем не рядовая фигура в управлении империей. Примем как рабочую гипотезу (в дальнейшем она окажется не совсем верной) – что действие «Мёртвых душ» разворачивается между 1813 и 1842 годом, то есть между манифестом об изгнании Наполеона и подписанием цензором Никитенко рукописи в печать. Что значил в России генерал-губернатор между 1813 и 1842 годом?

Нашествие генерал-губернатора на внутреннюю, тихую и старинную губернию должно было изрядно растревожить собравшихся у полицмейстера. Здесь необходимо отвлечение – по необходимости пространное – в историю и значение генерал-губернаторского звания.

Должность наместника или генерал-губернатора впервые описана Екатериной II в «Учреждениях для управления губерний» 1775 г.^⁶ «яко хозяин своей губернии» - как глава губернской администрации. Первоначально предполагалось держать в одной «губернии или наместничестве» как «государева наместника или генерал-губернатора», так и «правителя наместничества или губернатора» («Учреждения), причём наместник или генерал-губернатор оказывался «поставлен далеко от администрации и суда», за ним был закреплён «общий надзор или, вернее, попечение об исполнении законов»^⁷

Большинство дел, предоставленных ведению наместника указывают на намерение законодателя сделать эту должность обыкновенным, нормальным губернским учреждением, ввести её в круг прочих местных установлений подобно тому как это сделано с должностью нынешних губернаторов. ^⁸

Но вскоре понятия губерния и наместничество разошлись, и наместник - или по второму названию генерал-губернатор - занял совсем иное положение.

Екатерина в «Учреждениях» переделила 20 (16 послепетровских и 4 новые) губернии на 41 наместничество,^⁹ но у неё не хватило людей на всё местное управление. Помимо этого, тогдашняя дикость доходящая до варварства, малая образованность, непривычка управлять и быть управляемыми, новизна перемен, разорение после Пугачёва, требования внешних войн – в немногих словах, вся совокупность исторических обстоятельств - потребовали «сильных людей», «вице-королей», «полусоверенных государей»^¹⁰ на местах, но сорока таких человек у Екатерины просто не было. Поэтому наместничество преобразилось в группу губерний и во главе наместничеств стали генерал-губернаторы – теперь лично отобранные императрицей чуть ли не полновластные администраторы, проводники центральной власти, споспешники в деле реформы местного управления.

Именной указ Сенату от 13 июня 1781 года^¹¹ расписывает губернии, наместников и наместничества:

1. Московская, Главнокомандующий в отсутствии Императорского Величества, Генерал Князь Долгоруков-Крымский.

2. Сапктпетербургская, 3 Выборгская в присутствии Императорского Величества в Столице, состоят под управлением Губернаторов, а в отсутствии под ведением того, кто Главнокомандующим определён будет.

4. Тверская, 5. Новгородская, Генерал-Губернатор Генерал Граф Брюс.

6. Псковская, 7. Смоленская, Генерал-Губернатор, Генерал Князь Репнин.

8. Могилевская, 9. Полоцкая, Генерал-Губернатор, Генерал - Фельдмаршал Граф Чернышев.

10. Орловская, 11. Курская, правящий должность Генерал - Губернатора, Генерал-Поручик Князь Прозоровский.

12. Харьковская, 13. Воронежская, правящий должность Генерал - Губернатора, Генерал - Поручик Щербинин.

14. Тамбовская, 15. Рязанская, правящий должность Генерал - Губсрнатора, Генерал - Поручик Каменский.

16. Тульская, 17. Калужская, правящий должность Генерал - Губернатора, Генерал - Поручик Кречетников.

18. Ярославская, 19. Вологодская, Генерал - Губернатор, Действительный Тайный Советник Мельгунов.

20. Володимирская, 21. Костромская, Генерал - Губернатор, Генерал Граф Воронцов.

22. Нижегородская, 25. Вятская, правящий должность Генерал - Губернатора, Генерал - Поручик Ступишин.

24. Пермская, 25. Тобольская, правящий должность Генерал - Губернатора, Генераль - Поручик Кашкин.

26. Колыванская, 27. Иркутская, назначен будет впредь.

28. Уфимская, 29. Симбирская, правящий должность Генерал - Губернатора, Генерал - Поручик Якобий.

30. Казанская, 31. Пензенская, правящий должность Генерал - Губернатора, Генерал - Поручик Князь Мещерский.

32. Саратовская, 33 . Астраханская, 34 Азовская, 35. Ново-Российская, Генерал -Губернатор, Генерал Князь Потемкин.

36, 37, 38, три назначаемые в Малой России, Генерал - Губернатор, Генерал - Фельдмаршал Граф Румянцев-Задунайский.

39. Рижская, Генерал - Губернатор, Генерал Граф Броун.

40. Ревельская, остается под управлением Губернатора.

Одни имена генерал-губернаторов: Г.А.Потемкин, П.А. Румянцев, З.Г. Чернышев ясно показывают, с каким размахом и при какой доверенности от императрицы они могли править и правили.

До конца царствования Екатерины, образовались ещё Минское, Брацлавское, Подольское, Волынское, Вознесенское, Виленское, Слонимское и Курляндское наместничества; всего 49 губерний и две области – Таврическая и Земля донских казаков.^¹²

Я не зря привёл столько подробностей екатерининского периода. Здесь генезис российского генерал-губернаторства с его особыми чертами, именно - звание генерал-губернатора с тех пор получило отчётливый смысл «особый», «чрезвычайный», «за рамками писаного закона» первоклассный чиновник, при личном доверии императора. Действительно, реальное положение и значение екатерининских наместников было совершенно иным, нежели их «законное» место по тому же «Учреждениям о губерниях». Они правили от имени и с полномочиями «лица» а не «должности». С той поры генерал-губернаторы или наместники вынужденно и неизбежно появлялись при недостатках местной администрации, при нехватке людей для управления, при необходимости держать на местах «вице-королей» с правом и возможностью действовать быстро, решительно, без долгих согласований и в политических видах империи.

Совершенно естественно, что Павел I споро и круто расправился с наместниками Екатерины. Он попросту уничтожил институт генерал-губернаторства, перекроил наместничества и образовал из екатерининского административного материала 41 губернию несоразмерную «одна с другою и по пространству, и по населению, и по составу уездов»^¹³. Но – нужда пуще всяко понимаемой добродетели - Павел не смог обойтись без полномочных администраторов и появились «военные губернаторы» - от случая к случаю, без регулярного законодательства и постоянства в назначениях. Детали павловского периода, впрочем, не очень для нас занимательны.

Вскоре после воцарения, Александр I занялся восстановлением прежнего порядка губернских дел: (Указ от 9 сентября 1801 года)

1. Соразмерно пространству Империи и числу обитателей, сверх ныне существующих 41 Губерний, восстановить пять следующих: Пензенскую, Олонецкую, одну в Малой России, одну в Литве и одну в Белоруссии.

2. Губернии пограничные и на особенных правах состоящие, под управление Военных Губернаторов распределяются следующим образом: 1) Санктпетербургская с Финляндскою; 2) Лифляндская и Курляндская с Эстляндскою; 3) Архангельская; 4) две Литовские; 5) две Белорусские; 6) Киевская с Минскою; 7) Подольская с Волынскою; 8) две Малороссийские; 9) Оренбургская и 10) Астраханская.

7. Оставляя в настоящем образе управления Губернии: Лифляндскую, Эстляндскую, Курляндскую, Финляндскую, Киевскую, Минскую, Подольскую, Волынскую, две Малороссийские, две Литовские и две Белорусские, яко на особенных правах состоящие, також три Сибирские… и Новороссийскую до особенного во всех её частях соображения и положения, во всех прочих Губерниях, дабы в составе Присутственных мест приблизиться к учреждению, на коем они основаны, признаём нужным постановить…^¹⁴

Здесь пока ещё «военные губернаторы» с заведованием и гражданской частью, но уже 15 апреля 1803 года они приравнены к генерал-губернаторам «по всем отношениям, до Присутственных мест касающимся».^¹⁵

Кажется, император нашёл золотую середину – наместники в «Губерниях пограничных и на особенных правах состоящих», гражданские губернаторы – в прочих. Золотая середина – из-за того, что институт наместничества противоречил устройству органов центральной власти, в особенности после учреждения министерств в 1802 году.

… генерал-губернаторский надзор, по существу своему, противоречит началам министерского надзора. Последний касался одного рода дел, но действовал на всём пространстве государства. Граф Канкрин справедливо называл организацию министерства «линеарною», в том смысле, что каждая линия управления: администрация, полиция, финансы имеют главного министра, линия же каждого министерства идёт отдельно через все инстанции. Напротив, генерал-губернаторское управление делало из своего района замкнутую область, где надзор и власть наместника распространялись на все части управления, заслоняя их от высшей власти. Тот же Канкрин называл такое устройство островным, федеративным.

Но для «Губерний пограничных и на особенных правах состоящих» наместники, по всей видимости, оставались необходимы. Особое устройство, нравы и традиции; дикое и/или враждебное население; трудные местные условия; пограничные войны; административное переустройство новых районов; - всё это требовало пусть уже и не екатерининских вице-королей, но твёрдого, единоличного, безотлагательного в решениях правления. Александр давал своим наместникам инструкции – общие и сообразованные с условиями и задачами для той или иной местности. Приведу своего рода образец такого документа.

Именной указ от 23 мая тобольскому и иркутскому генерал-губернатору Селифонтову^¹⁷:

Я счел нужным сим предварительно означить вам с одной стороны пространство и границы власти, доверием Моим на вас возлагаемой, а с другой указать вам на главнейшие из тех предметов, кои неотлагательно должны обратить на себя попечительное внимание ваше.

Власть и должность ваша о наблюдении за исполнением законов изображена в Учреждении о Губерниях, которому и должны вы сообразоваться. Но как по отдаленности и пространству края, начальству вашему вверяемого, могут встречаться такие обстоятельства, в коих нужно предпринимать меры, законом не определенные, то и нахожу Я потребным преподать вам на дела сего рода следующие наставления.

Обстоятельства, в коих скорые меры и решение нужно быть может, большею частью относятся к средствам продовольствия народного, жизненным припасам, к прекращению повальных болезней и скотских падежей, к охранению общего спокойствия и повиновения закону и к пресечению явных злоупотреблений, коих исправление представляется вам не терпящим отлагательства.

Меры, на сии обстоятельства принимаемые могут быть двояки.

Одни, так сказать, коренные, кои в скором времени не могут быть приведены в действо.

Другие же те, кои, будучи тотчас определяемы, могут отвратить предстоящие неудобства.

О первых вы обязаны, на основании общих постановлений, относиться к Высшему Начальству, последние же предоставляются в полную вашу власть, и вы прямо приводя их в действо, должны токмо по исполнении доносить немедленно о тех, кои отходить будут от общих постановлений…

К вам, яко хозяину вверяемых Губерний, все места, занимающиеся хозяйственным делом, должны, такъ сказать, примыкаться….

В недоумениях же, какие могли бы встретиться, Губернаторы обязаны руководствоваться разрешениями вашими….

Для вящего устройства и благосостояния обширного Сибирского края соединяя все содействующие тому силы в лице Главноуправляющего, Я признал нужным подчинить вам и все войска как сухопутные, так и морские, в подведомых вам Губерниях находящиеся; и хотя часть собственно воинская остается в них по прежнему в точной зависимости Шефов и Инспекторов, но во всем, что принадлежит к продовольствию сих войск, к расположению их квартир и к поведению их с жителями, Начальники воинские должны к вам относиться и от вас получать предписания. …

Обширность вверяемого вам края требует, чтобы и другие чиновники, в отдаленных от пребывания вашего местах находящихся, имели приличную и соразмерную степень власти разрешаться самим собою в обстоятельствах, не терпящих отлагательства и могущих обратиться во вред от долговременного неполучения разрешений. Но сие распространение их власти не иначе место иметь можетъ, какъ по Инструкции от вас им данной…

Полагая основанием всякому устройству и благу общему неупустительное и точное отправление должностей всеми Чиновниками, Я признаю нужным снабдить вас властью поползновенных к злоупотреблениям, нерадивых и ненадежных сменять и перемещать… Из сего изъемлются Губернаторы, Вице - Губернаторы и Начальники Палат, так как и Чиновники, имеющие особенные начальства, о коих, в случае неспособности или злоупотребления, вы имеете предварительно представлять сюда на усмотрение.

… Чтоб более ещё разрешить вас и доставить вам всю возможность наполнять места, сколько можно, способнейшими и достойнейшими людьми, предоставляется вамъ определять к должностям, на место отрешенных Чиновников, из неслужащих по вашему усмотрению, не останавливаясь притом и на указе Августа 1 дня 1801 года, но определяя людей не по классам, а по уважению истинных способностей.

Далее перечисляются неотложные и уже конкретно-сибирские дела: налаживание чиновничьего аппарата, пресечение ложного доносительства, развитие хлебопашества, -продовольствование собственными средствами; огорчительный упадок заводов Нерчинского края; развитие забайкальских поселений; упразднение незаконных – местных, добавочных – налогов и повинностей; соляное продовольствие Тобольской губернии; борьба с пьянством среди ясачных народов; уважение местных нравов и обычаев; прочее.

Сверх исправления оных предлежать вам будет подвиг не менее важный и достойный всего внимания вашего, заключающий в себе величайшую услугу, какую только усердный гражданин может оказать своему Отечеству: утверждение на прочном основании спокойствия и тишины всего Сибирского края, знаменитого своею обширностью и влиянием на общее благосостояние и могущество Государства.

Таковы были наместники Александра – уже не полусуверены Екатерины, не Сиверсы и Потёмкины, но, тем не менее, властные работники фронтира с особыми полномочиями.

Схема «гражданский губернатор во внутренних губерниях – наместник в губерниях пограничных и на особенных правах состоящих» работала вплоть до послевоенных времён – точнее, до 1819 года. Так же пошли дела и при Николае I – с начала 30-х до выхода в свет «Мёртвых душ», дальнейшее вне нашего внимания. Отмечу, что Николай зачастую переводил гражданских губернаторов в губернаторы военные, то есть поручал им заботы «что принадлежат к продовольствию сих войск, к расположению их квартир и к поведению их с жителями», но это не меняет дела. Т.о. в два временных периода - после Екатерины и до 1819 года, с начала 30-х годов и до выхода поэмы никакие генерал-губернаторы в интересных нам губернских городах, именно:

Вологда; Тамбов; Воронеж; Саратов; Ярославль; Кострома; Владимир; Нижний Новгород,

Но между 1819 и началом 30-х годов они появились - на кратчайшее историческое время, неожиданно, массово, загадочно для губернской (да и столичной) публики. Появились и вскоре исчезли

В бумагах генерала Киселёва сохранилась запись о подробном докладе, который он сделал Александру в 1816 году о положении дел на юге России. Киселёву поручено было тогда … подыскивать людей, подходящих для обновительной административной работы, но он, объехав юг России, нашёл не столько подходящих людей, сколько массу злоупотреблений, о которых и сообщил Александру. Выслушав… Александр сказал: «Всё сделать вдруг нельзя: обстоятельства нынешнего времени не позволили заняться внутренними делами, как было бы желательно, но теперь мы занимаемся новой организацией…»

Рассуждая о беспорядках в администрации на юге, император сказал: «Я знаю, что в управлении большая часть людей должна быть переменена, и ты справедлив, что зло происходит как от высших, так и от дурного выбора низших чиновников. Но где их взять? Я и 52 губернаторов выбрать не могу, а надо тысячи…»^¹⁸

3. Отблеск не случившейся конституции.

Действительно, третья часть царствования Александра I прошла в интенсивнейшей работе над организацией именно местной администрации. Вкратце, ход административной реформы местного управления от окончания войны с Наполеоном до смерти Александра выглядит так: (данные многих источников и исследований замечательно собраны и обработаны в^¹⁹).

Александр решил искать порядок в местном управлении на испробованных путях – в создании наместничеств теперь уже по всей империи. Дело это двигалось его волей. В разработке проекта («Генерал-губернаторского проекта») отметились: ближайшие сотрудники Александра ещё по негласному комитету – В.П.Кочубей и Н.Н.Новосильцев; помимо них - министр финансов Д.А.Гурьев; М.М.Сперанский и А.А.Аракчеев. События развивались так:

- в декабре 1814 года Кочубей подал на высочайшее имя записку «о положении Империи и мерах к прекращению беспорядков и введении лучшего устройства в разные отрасли, правительство составляющие»^²⁰. Записка касается в основном центральных органов, но для скорого, безотлагательного – до будущих, регулярных установлений – исправления дел в губерниях, предлагается ввести по генерал-губернатору на три, четыре, пять губерний, с максимальными полномочиями и минимальной административной загрузкой текущими делами^²¹.

- 1 декабря 1815 года записку подал Гурьев. Министр финансов мыслил прямо противоположно и предлагал подчинить соответствующие учреждения губерний напрямую министерствам, устранив всякие промежуточные звенья – а именно ими и были генерал-губернаторы. Так началась дискуссия между сторонниками «островной» и «линейной» моделей.

- В 1816 году по прямому повелению Александра, Новосильцев или министерство полиции разрабатывает «Проект учреждения наместничеств». Согласно этому документу, вся территория империи разбивается на округа из нескольких губерний с наместниками во главе. Наместник подотчётен лишь императору, и уполномочен – явно и завуалировано – не на один лишь надзор, но на административные действия, способные парализовать управление вертикали имперских министерств.

- Министр финансов Гурьев ответил «Мнением министра финансов о Проекте Учреждения о Наместниках, сообщённом ему по Высочайшему повелению» и запиской к «Мнению» (16 декабря 1817 года). Он, судя по всему, стал голосом министерского корпуса и^²²

Граф Гурьев справедливо доказывал, что чрезвычайная власть, предоставляемая наместникам, парализует действия министерств. …

По мысли графа, управление высшее и местное должно сосредоточиться в министерствах, с одной, и в губернских установлениях, с другой стороны: главный же местный надзор должен быть вверен наместникам, причем должность их должна организоваться так, чтобы они не могли задерживать действия высших и местных исполнительных властей.

Теперь дело перешло в борьбу сторонников «линеарной» и «островной» схем. А.А.Аракчеев дал «Примечание на мнение Графа Гурьева по предмету устройства наместничеств» - компромиссный вариант между мнениями Император остался над схваткой, но сама идея наместничеств поддерживалась Александром и не подлежала критике; стороны схватились вокруг объёма генерал-губернаторских полномочий.

Тем временем генерал-губернаторский проект стал частью много важнейшего дела. К осени 1819 года, Н.Н.Новосильцев завершил выработку первой редакции «Государственной Уставной грамоты Российской империи», то есть конституции. В конце весны 1820 года появилась развёрнутая - вторая - редакция документа; разработка высокой степени готовности. В проекте будущего устройства России наместникам отводилось значимое и теперь уже узаконенное трудами Новосильцева место. Впервые в российской истории фактические обязанности и полномочия генерал-губернатора должны были получить очертания не в разовых указах, но в статьях конституционной хартии. «Грамота» предполагала две нисходящие ветви власти: «линейную», министерскую и контрольно-административную наместническую. Подробная схема приведена в^²³ но, к сожалению, разбор её совершенно уводит нас от разговора о поэме Гоголя.

Тем самым, «генерал-губернаторский проект» оказался частью имперской конституции, но частью спорной, деликатной, требующей уточнений. Положения «Уставной грамоты» о местном управлении нуждались в проверке на местах. Тогда Александр перевёл дело в практическую область – начался «эксперимент Балашова».

Александр Дмитриевич Балашов, генерал-адъютант, генерал-лейтенант, искушённый администратор, в прошлом столичный генерал–губернатор и министр полиции получил в управление вновь назначенный округ внутренних губерний – Тульская, Орловская, Воронежская, Тамбовская, Рязанская. «Указ о назначении А.Д. Балашова был подписан 4 ноября 1819 г., а повеление отправиться в названные губернии и приступить к отправлению своих обязанностей, начав с ревизии, - 19 января следующего года.»^²⁴

… в 1819 году, генерал-адъютанту Балашову высочайше повелено было взять в свое заведывание пять губерний (Рязанскую, Тульскую, Орловскую, Воронежскую и Тамбовскую), с тем, чтобы «он доказал возможность применения на деле проекта о наместничествах». Балашов начал действовать только с 1823 г., и в течение трех лет представлял свои соображения и проекты.^²⁵

Так в центральной России впервые со времён Екатерины появились генерал-губернаторы.

Балашов медлил с работой до 1823 года по причине появления среди петербургских реформаторов ещё одного персонажа – М.М.Сперанского; опальный государственный человек вернулся в столицу в марте 1821 года, при личном опыте пензенского губернаторства, сибирского наместничества и занялся созданием цельной конструкции «генерал-губернаторского проекта» из разрозненных, противоречивых мнений.

Результатом этой работы стал «Проект учреждения областного управления» 1822 г. 1823 - 1824 г.г. были потрачены на апробацию теоретических построений. 1 сентября 1823 г. «Начальные основания для приспособления управления губернского в Рязани к общему ходу дел, ныне вводимому» А.Д.Балашова были высочайше утверждены. В 1824 г. новое устройство губернских учреждений было введено в Рязани. «В том же году Александр I посетил Рязань, был в губернском совете, а также губернском правлении, казенной палате и т.д. и одобрил все, что осмотрел». Тогда же (в 1824 г.) началась работа по адаптации результатов генерал-губернаторских опытов А.Д.Балашова к «Государственной Уставной Грамоте» - создается третья редакция Грамоты, основным отличием которой от предшествующих редакций является более детальная проработка вопроса об организации местного управления... ^²⁶

Весьма интересно, что работа над проектом свела вместе Сперанского и Балашова: последний – тогда министр полиции – самым непосредственным образом причастен к высылке Сперанского в марте 1812 года; именно его Сперанский клянёт в письме к Александру из Перми.^²⁷

Практическая работа по наместническому проекту не ограничилось одним только назначением Балашова.

В Полном Собрании законов Российской империи, том 44 часть 2 (Книга Штатов, отделение III и IV) в отделе «Царствование государя императора Александра I, 1813-1825» на с 194 приведена следующая таблица:

Генерал- Губернаторов, с означением местопребывания каждого Генерал - Губернатора.

В заглавии стоит номер законодательного акта, к которому и прилагается это расписание, но сам закон (ПСЗРИ-I, том 39 с 254) состоит всего лишь из одной фразы:

29.865. – Апреля 14. Именной, данный Сенату – О Губернских статских мундирах. (Смотри Книгу Штатов).

Первая публикация указа в «Сенатских ведомостях» предваряется следующим:^²⁸

Апреля 14 дня. Препровождая при сём утверждённые НАМИ образцы Губернских Статских мундиров, составленные сообразно разделению губерний на округи управления Генерал - Губернаторов, ПОВЕЛЕВАЕМ сделать надлежащее распоряжение о введении их в употребление по Губерниям.

Судя по одному только этому документу, можно предположить, что к 14 апреля 1824 года империя уже была поделена на округа каким-то прежним указом; осталось лишь назначить форменную одежду. На самом деле, никаких прежних – опубликованных, официальных – документов о разделе России на наместничества нет. Это первый законодательный акт с упоминанием округов, причём упоминаются они как нечто известное, в связи с одними только мундирами. Действительно. Ко дню выхода указа, большинство округов были уже созданы, наместники – назначены, прошли некоторые изменения в составе генерал-губернаторств. Фактическое положение дел на 14 апреля можно понять из следующей таблицы:^²⁹

Теперь мы видим, что ко дню выхода «указа о мундирах» большинство округов были сформированы и получили наместника – но сформированы неявно, отдельными распоряжениями. Новое административное деление вводилось как-то подспудно, фрагментарно; общая схема, сюжет, нить происходящего – подготовка к конституционному переустройству империи – оставались сокрыты от общественного внимания.

Так проходили все реформы послевоенного правления Александра. Довоенные переустройства – работа негласного комитета; изменения, связанные с именем Сперанского; внешнеполитическая «тильзитская» линия – выставили против императора мощную оппозицию с парламентёром в лице Карамзина («Записка о старой и новой России»). После знаменитой и двусмысленной речи на открытии Варшавского сейма (1818) в Александре заподозрили намерение расширить земли царства Польского за счёт российских земель и тем втянуть коренные губернии в новообразованное польское конституционное пространство; прецедент передачи Выборгской губернии княжеству Финляндскому давал основания для опасений. Тогда вновь поднялся грозный голос Карамзина («Мнение русского гражданина»). И Александр нашёл способы против новых оппозиций – негласность и Аракчеева. Большинство упомянутых здесь документов – проекты наместничеств, редакции «Уставной грамоты» - дошли до нас в копиях, списках, отрывках. Но работа велась, причём работа огромная. Что касается Аракчеева: Кизеветтер^³⁰ в «Александре и Аракчееве» остроумно подметил, что Александр прятался за Аракчеева в дни тягостей, неприятностей и временщик – по виду всесильный, но на деле покорный - исполнял для императора грязную, неудобную, даже опасную работу, но действовал по одним лишь воле и начертаниям Александра. Масштабные послевоенные начинания - и конституционное переустройство, и дело военных поселений обошлись без предварительных разъяснений.

Нельзя не обратить еще внимания на следующее обстоятельство: поселение войск совершилось, так сказать, келейно, волею императора Александра и трудами графа Аракчеева. Это столь важное мероприятие не только в военном, но и в общегосударственном смысле, затрагивавшее самым существенным образом интересы значительной части русского населения, не подверглось предварительному обсуждение в установленном для сего законами учреждении. Таким образом, весь этот перелом в жизни русского народа осуществился как бы в тайне, административным порядком. Кроме того, никогда не было приступлено к составлению регламента или вообще положения о военных поселениях; граф Аракчеев не желал формулировать свою мысль во всем её объеме и со всеми подробностями, чтобы тем самым затруднить возможные возражения своих противников против нового учреждения.^³¹

Балашов налаживал механизмы местного управления в непосредственном контакте с Александром; прочие наместники – из новоназначенных – ревизовали округа, осматривались, обзаводились штатом. К концу 1825 года чуть ли ни всё было готово к объявлению «Уставной грамоты». Балашов передал императору пакет нормативных документов:

…«Проект устава общего губернского управления» (16 января 1825 г.), «Проект устава общего уездного управления» (16 января 1825 г.), «Предложения Генерал-Адъютанта Балашова по предмету распределения полицейского управления» (не датированы), а также подписанные императором 1 мая 1825 г. «Начальные правила краткой инструкции начальнику губернской полиции», «Инструкция помощникам начальника губернской полиции», «Наставление сотскому в селениях», «Наставление десятскому в селениях», «Наставление каждому хозяину двора в селении». 10 ноября 1825 г. датирован последний документ — «Распорядок о назначении впредь сотских и десятских»^³²

В 12 округах водворились генерал-губернаторы. 30 августа 1825 года Александр I назначил последнего из них – Бахметева; Новосильцев составил Манифест о введении «Грамоты». Машина имперского управления была собрана по конституционным, подправленным после практических проб чертежам; осталось запустить её в работу.

28-го августа Карамзин в последний раз беседовал с императором Александром от 8 до 11 1/2 часов вечера и сказал, расставаясь со своим высоким покровителем: «Государь! Ваши годы сочтены. Вам нечего более откладывать, а вам остается еще столько сделать, чтобы конец вашего царствования был бы достоин его прекрасного начала»... Движением головы и милою улыбкою государь выразил одобрение и прибавил словами, что непременно всё сделает: даст коренные законы России.

1-го сентября император Александр покинул свою столицу уже навсегда; ночная тишина и мрак царствовали над городом, когда он выехал один, без всякой свиты, из Каменноостровского дворца.^³³

Но не случилось. 19 ноября 1825 года император Александр Первый скончался в Таганроге.

Его преемник – Николай – взошёл на трон безо всякой подготовки, без осведомлённости в планах брата, не говоря уже о предварительной передаче каких-то дел. Разбором административного наследства занялся секретный Комитет 26 декабря.

Высочайший рескрипт на имя графа Кочубея, об учреждении Комитета.

Признав нужным сделать обстоятельное обозрение разных предположений, найденных в бумагах покойного Государя Императора, и, по связи оных со всеми почти важнейшими предметами управления, находя полезным обозреть настоящее положение всех частей управления, дабы из сих соображений вывести правила к лучшему их устройству и исправлению, Я положил все cие, под собственным Моим ведением и руководством, поручить особому Комитету,

Собственноручная записка Императора Николая Павловича о занятиях Комитета.

1) В пересмотре и разборе бумаг, найденных в Кабинете покойного Государя Императора.

2) В пересмотре нынешнего государственного управления.

3) В изложении мнения: 1) что предполагалось, 2) что есть, 3) что кончить оставалось бы.

4) В изложении мысли, что ныне хорошо, чего оставить нельзя и чем заменить.

5) Как материалы к сему употребить: 1) то, что найдено в Кабинете, 2) то, что Г. Балашову поручено было, 3) то, что сами Гг. Члены предположат.^³⁵

Отметим, что фамилия Балашова упомянута особо. Комитет рассматривал генерал-губернаторский проект 13 апреля, 17 апреля, 18 апреля, 23 и 29 апреля (в присутствии Балашова). 4 мая последовал вердикт:

1. Наместничества есть «как бы особые владения» и политически вредны.

2. Наместник не может продуктивно управлять столь обширным пространством.

3. Огромная власть в руках наместника предоставляет возможность злоупотреблений.

4. Править должны не «лица», а регулярные и унифицированные установления.

5. Наместники нужны в столицах и некоторых губерниях - отдалённых, пограничных, с иными особыми обстоятельствами, именно: Сибирь, губернии Оренбургская, Кавказская, Новороссийский край, Лифляндия, Эстляндия, Курляндия.

... Нет сомнения, что нынешнее устройство губерний недостаточно. ... Но исправление сих недостатков должно быть коренное ... сего, по заключению Комитета, нельзя было достигнуть теми поверхностными средствами, кои употреблены Генералом Балашовым.

По всем сим причинам Комитет полагает, что полезно было бы предварительно восстановить в губерниях Рязанской, Тульской, Орловской, Тамбовской и Воронежской существовавший до 1819 года порядок.

На подлинном рукою Председателя сделана отметка: Его Императорское Величество, Высочайше апробовав журнал сей, повелеть изволил: заготовить немедленно рескрипт на имя Генерала Балашова об уничтожении введённого им в губерниях, ему вверенных, на основании собственного его о сем предложения... В Царском Селе. 8 июня 1827 г.^³⁶

Так закончился «генерал-губернаторский проект». Точка зрения министерского корпуса возобладала совершенно; со смертью Александра сторонники наместничеств потеряли всякую опору. К началу 30-х всё вернулось на круги своя - гражданский губернатор во внутренних губерниях – наместник в губерниях «пограничных и на особенных правах состоящих».

Упомяну о дальнейшей судьбе «Государственной Уставной Грамоты». Она осталась в списках, копиях, между прочих бумаг прошедшего царствования и выплыла на свет божий в весьма курьёзных обстоятельствах.

В 1831 году польские инсургенты нашли в Варшаве среди секретных бумаг цесаревича и Новосильцева писарские копии «Грамоты» и опубликовали их отдельной брошюрой, на русском и французском языках, как агитационный материал для распространения среди русского офицерства. Николай – после взятия Варшавы - поручил Паскевичу собрать и уничтожить как можно более экземпляров брошюры; 26 октября 1831 года Паскевич отчитался: 1578 экземпляров из 2000 напечатанных собраны и отправлены в Москву в двух запечатанных ящиках.

Дальнейший ход дела виден из нижеследующего секретного всеподданнейшего рапорта от 27 ноября 1831 года:

«Во исполнение высочайшего вашего императорского величества повеления доставленные от главнокомандующего… два запечатанных ящика … со всеми находившимися в оных 1578-ю экземплярами так называемой русской конституции, на арсенальном дворе в Кремле сожжены. О чём счастие имеем всеподданнейше донести вашему императорскому величеству.

Московский комендант генерал-майор Сталь. Генерал-адъютант Адлеберг.»^³⁷

4. Одноногий разбойник.

Теперь мы полностью знаем причину и время (1819-начало 30-х) небывалого нашествия генерал-губернаторов на срединные области России. Вне этого десятилетия, генерал-губернатор просто не мог появиться на меридиане между Москвой и Казанью.

Вообразите состояние губернского начальства при известии о приезде генерал-губернатора. Небывалый, неожиданный наместник – как будто бы из екатерининских времён четвертьвековой давности, или с дикого фронтира – сибирских просторов, разбойной Тамани… Причина, интрига происходящего, генерал-губернаторский проект были запрятаны даже от столичных бюрократов, не говоря уже о провинциальных чиновниках. Они могли узнать лишь явное, указ о назначении, например такой:

…Генваря 19. Именной, данный Генерал - Губернатору Балашову.— О обревизовании вверенных ему Губерний на правилах предписанных в инструкции Сенаторам.

По назначении вас Генерал - Губернатором пяти Губерний, находя нужным ваше в них пребывание, Повелеваю отправиться к своему назначению, и по прибытии туда, начав осмотром вверенных вам Губерний на правилах, предписанных в Инструкции Сенаторам, назначаемым для обревизования Губерний, 17 Марта 1819 года изданной, действовать далее на основании Учреждения об управлении Губерний и других узаконений о должности Генерал - Губернатора…^³⁸

Итак, с точки зрения гражданского губернатора дело шло о чём-то вроде сенаторской ревизии. Снова, как в другом произведении Гоголя из столицы ехал ревизор – уже не инкогнито, но генерал-адъютант, по-видимому с секретным предписанием – именным и от высочайшего имени. Сюжет переносится на губернский уровень и вместо фарса «Ревизора» мы видим трагедию – на местные власти надвинулось реальное, нешуточное бедствие.

Все эти толки, мнения и слухи неизвестно по какой причине больше всего подействовали на бедного прокурора. Они подействовали на него до такой степени, что он, пришедши домой, стал думать, думать и вдруг, как говорится, ни с того ни с другого, умер. Параличом ли его или чем другим прихватило, только он как сидел, так и хлопнулся со стула навзничь.^³⁹

«Знаем мы вас, генерал-губернаторов! Вас, может быть, три-четыре переменится, а я вот уже тридцать лет, судырь мой, сижу на одном месте».^⁴⁰

Но судя по длительности государственного служения, почтмейстер застал ещё времена Екатерины.

Нам интересны города - Вологда; Тамбов; Воронеж; Саратов; Ярославль; Кострома; Владимир; Нижний Новгород; то есть округа 7, 9, 11, 8. Теперь можно исключить округ 8 – именно, Ярославль, Владимир и Кострому – округ не был сформирован, губернии, как и прежде, управлялись гражданскими губернаторами. Остаётся округ 7 (Вологда); округ 9 (Тамбов, Воронеж); округ 11 (Саратов, Нижний).

Привлечём дополнительные сведения из самой поэмы. Всё указывает на Нижний Новгород.

…Отсаживай, что ли, нижегородская ворона!» кричал чужой кучер. … ^⁴¹

Первое событие было с какими-то сольвычегодскими купцами, приехавщами в город на ярмарку и задавшими после торгов пирушку приятелям своим устьсысольским купцам, пирушку ^⁴²

Ярмарка упоминается и в других местах поэмы. Нижний, как это известно, славен летней ярмаркой (во времена Гоголя с 15 июля по 15 августа). Присмотримся поближе к генерал-губернаторству в Нижнем.

До 30 августа 1825 года Нижегородская губерния управлялась обычным порядком. 30 августа 1825 года генерал-губернатором наместничества из пяти губерний – Казанской, Пензенской, Симбирской, Саратовской, Нижегородской – был назначен генерал от инфантерии А.Н.Бахметев^⁴³. 6 декабря 1828 года Бахметев уволен от правления наместничеством и назначен членом Государственного совета^⁴⁴.

Судя по всему, история наместничества на том и закончилась: указы от 27 января 1832 года^⁴⁵, и от 1 июля 1832 года^⁴⁶ переименовывают, соответственно, в Казанской и Нижегородской губерниях гражданских губернаторов в губернаторов военных с предписанием действовать по правилам Общего губернского учреждения (гражданская часть) - безо всяких упоминаний о генерал-губернаторстве и генерал-губернаторе. Вместе с тем, в начале 1828 года Бахметев ещё наместник - 28 февраля он подал всеподданнейший рапорт о строительстве в Нижнем «ярманочного гостинаго двора»^⁴⁷.

Дата назначения Бахметева (30 августа) рядом со временем закрытия ярмарки.

И Бахметев был одноногий человек. Ветеран 1812 года.

В Отечественную войну, во главе 23 пехотной дивизии, он снова выступает на боевом поприще и вместе с прочими войсками 1 корпуса графа Остермана участвует в Островенском сражении, а вслед за тем, 26 августа в Бородинской битве; здесь, во время канонады, французское ядро оторвало ему правую ногу и принудило Бахметева навсегда оставить строй.^⁴⁸

На этом пути можно дополнительно мотивировать вставной эпизод поэмы - «Повесть о капитане Копейкине».

Действительно; достаточно представить, что главной темой, осью, связующей нитью собрания у полицмейстера был не Чичиков или не только Чичиков, но грозный ревизор – генерал-губернатор. Мелкие неприятности от странного покупщика душ были ничто перед бедой от столичного ревизора местных дел. И разговор всё время шёл о генерал-губернаторе, даже если с виду вёлся и о Чичикове; Павел Иванович стал своего рода эвфемизмом и все темы обращались вокруг зловещей одноногой фигуры.

Случись же так, что, как нарочно, в то время, когда господа чиновники и без того находились в затруднительном положении, пришли к губернатору разом две бумаги. В одной из них содержалось, что по дошедшим показаниям и донесениям находится в их губернии делатель фальшивых ассигнаций, скрывающийся под разными именами, и чтобы немедленно было учинено строжайшее розыскание. Другая бумага содержала в себе отношение губернатора соседственной губернии о убежавшем от законного преследования разбойнике, и что буде окажется в их губернии какой подозрительный человек, не предъявящий никаких свидетельств и пашпортов, то задержать его немедленно. Эти две бумаги так и ошеломили всех.^⁴⁹

Натурально, Чичикова, поначалу просто вообразили работником генерал-губернаторской канцелярии; затем разбойником и фальшивомонетчиком; затем одноногость нового наместника - к тому же героя Отечественной войны - естественным образом вызвала в почтмейстере мысли о капитане Копейкине; последний, впрочем, не имел к тому же и руки, - но нельзя требовать от Бахметева слишком большого сходства!

Затем речь пошла о Наполеоне, антихристе, которого держат на острове, на привязи… кто держит? Опять же губернатор острова Святой Елены англичанин Гудсон Лоу… последнее, впрочем, кажется сильно притянутым за уши. Но обоюдная одноногость Бахметева и Копейкина, двух героев 12-го года, разорителей и разбойников мирной губернской жизни выглядит недурной ассоциативной цепочкой.

Наполеон, впрочем, вяжется и с иным оборотом разговора у полицмейстера. Крупнейшим в истории России «делателем государственных ассигнаций» был именно Бонапарт.

… особенно много поддельных А. (ассигнаций – Crusoe) внесено было франц. войсками. Еще весною 1812 г., до вступления франц. войск в наши пределы, наполеоновский министр герцог Бассано передал одному варшавскому банкиру на 20 м. р. фальшивых А. для распространения в России. По занятии Москвы фальшивые А., главным образом 100-рублевые, фабриковались французами в самой России. Еще в 1846 г. старожилы указывали две комнаты на Преображенском беспоповщинском кладбище в Москве, в одной из коих стоял станок для делания фальшивых А. Сторублевые А. французского изделия были так искусно подделаны, что даже в ассигн. банке их с первого взгляда приняли за настоящие; от русских они отличались только тем, что подпись на них была выгравирована, да напечатаны они были немного гуще. Чрезвычайное обилие фальшивых А. сильно затрудняло их обращение, в особенности поселяне и рабочие принимали их с опасением и охотно, даже с большой уступкой, меняли их на звонкую монету. Для уменьшения проистекающего отсюда зла предписано было в 1817 г. ассигнац. банку принимать фальшивые А., подделыватели коих уже известны, и платить за них настоящими. Еще до того, с 1813 по 1817 г., представлено было в банк фальшивых А. на 5614380 р., а с 1819 по 1821 г. представлено было на 6794520 р.^⁵⁰

Я не могу описать, с каким нетерпением он ждал сообщений от герцога Бассано, а еще больше его приезда, чтобы узнать, действительно ли он уничтожил фальшивые русские ассигнации, которые имелись у него в Вильно.

— Они были способны забыть их там, — сказал мне император, — или поручить кому-нибудь их уничтожение. Но то лицо, которому дадут такое поручение, постарается воспользоваться этим, и будет более чем неприятно, если русские обнаружат эти ассигнации.

По словам императора, он знал из частного донесения, что после его проезда через Вильно эти деньги были пущены в оборот; это сообщение и было главной причиной его беспокойства. Должен сказать, что это признание в первый момент оглушило меня до такой степени, что я не совсем понял слова императора, и он должен был повторить их мне.^⁵¹

Я совершенно не понимаю, откуда в поэме Гоголя появился Нижний Новгород осени 1825 года – сам Николай Васильевич в Нижнем никогда не был, а во времена наместничества Бахметева был юноша и учился в Нежинской гимназии. Впрочес, именно в Нижнем губернатор Бутурлин принял Пушкина за ревизора (1833 год).

II. Время и место.

Следствие не могло возникнуть до причины. Дождь не прольется до того, как соберутся тучи. Ребенок не родится раньше, чем встретятся будущие отец и мать. Шишка на лбу не вскочит до удара. А здесь была именно такая картина. Здесь дождь шел без туч, ребенок появлялся без матери и отца, шишка вскакивала на лбу до удара.

В «Пиквикском клубе» можно найти два-три не намека даже, а просто выражения, напоминающих о реальных исторических условиях, в которые должны были бы быть вставлены похождения пиквикистов, но или содержание этих выражений хронологически очень подвижно, или они оказываются простыми анахронизмами, которых можно найти немало в этом произведении, если считаться с указанными датами: 1827-1828 гг.

Густав Шпет, "Комментарий к роману Чарльза Диккенса "Посмертные записки Пиквикского клуба""

Если бы кто-либо - я не говорю о классе литераторов, который так же мне чужд, как и остальные четырнадцать, но если бы кто-либо из уважаемых мною личностей усомнился в действительности, а тем паче в возможности описываемых мною событий; то я объявляю, что я имею под рукою факты довольно ярких колеров, чтобы уверить всякое неверие, что я ничего невозможного не выдумал и несбыточного не соплёл. 0стальное для меня равнодушно.

Пусть разговор у полицмейстера происходил осенью 1825 года; тому – как я постарался показать – есть некоторые основания. Но можно ли датировать все события первой книги поэмы осенью 1825-го? Категорически нет.

Многие были не без образования: председатель палаты знал наизусть «Людмилу» Жуковского, которая еще была тогда непростывшею новостию^⁵²

«Людмила» В.А. Жуковского напечатана впервые в журнале «Вестник Европы», 1808, № 9^⁵³

…не есть ли Чичиков переодетый Наполеон^⁵⁴

Вообще, временные метки «Мёртвых душ» противоречивы, двусмысленны, лукавы.

Чичиков «…расспросил внимательно о состоянии края: не было ли каких болезней в их губернии, повальных горячек, убийственных каких-нибудь лихорадок, оспы и тому подобного»^⁵⁵. Собакевич жалуется: «Последние три года проклятая горячка выморила у меня здоровенный куш мужиков»^⁵⁶. Можно (как иногда встречается) отнести эти слова ко времени холеры 30-х, но после эпидемии холеры такой вопрос вряд ли взбредёт в голову, да ещё и с перечнем разных болезней: «горячка» - это тиф, лихорадка – нечто с высокой температурой, а эпидемии оспы не редкость по тем временам.

С 1800 по 1855 год она (оспа) свирепствовала в некоторых губерниях по несколько раз: в Архангельской 24, в Лифляндской 21, в Петербургской 20, в Томской 16, в Пермской 15, в Московской, Курляндской, Киевской по 12 раз, в Олонецкой и Волынской по 11, в Астраханской, Саратовской и на Кавказе по 10 раз, во многих губерниях по 9, 8, и 5 раз.^⁵⁷

Тут же стоит отметить, что из возможного времени похождений Чичикова надо исключить 1831 – холерный год - и, наверное, пару лет после 1831-го. В 1831 никто бы не решился на такие поездки без отчаянной нужды; при близкой памяти о холерной пандемии расспросы Чичикова выглядят нелепо.

..тут вы берете ни за что, даром, да и не двенадцать, а пятнадцать, да и не серебром, а всё синими ассигнациями...^⁵⁸

Это известное место. Серебро дороже ассигнаций, но манифест 9 апреля 1812 года ввёл принудительный оборот ассигнаций.

По этому манифесту подати, налоги и недоимки, определенные на серебро, должны были взиматься ассигнациями по два рубля за рубль; доходы таможенные, лесные, почтовые, с казенных земель, статей и оброков определено взимать ассигнациями — по три рубля за рубль сер. Платежи казны частным лицам по счетам на серебро должны были уплачиваться серебром же или ассигнациями по курсу дня. Что касается платежей между частными лицами, то со дня издания манифеста все договоры, сделки, контракты и проч. должны были совершаться исключительно на ассигнации; по прежними же договорным актам, заключенным на серебро, платежи должны были производиться серебром же или ассигнациями по курсу дня.^⁵⁹

За манифестом 1812 года стоит уже знакомый нам министр финансов Гурьев; он имел целью

… для вящего утверждения доверия к государственным ассигнациям, распространить круг их обращения и тем возвысить их цену относительно серебра, показав тем совершенное отдаление от системы, признававшей их обременительным долгом, а не знаками государственной монеты^⁶⁰

Но «распространение круга обращения» ассигнаций нисколько не повысило их «цену относительно серебра» - в 1812 году курс был 25 ½ копейки серебром, столько же и в 1816 году – после 20-копеечного минимума в 1814-15 гг.^⁶¹ С 16 апреля 1816 года по предложению того же Гурьева начался выкуп ассигнаций из обращения с целью повысить курс методом ровно противоположным.^⁶² В обращении появилась серебряная монета, но курс особо расти не желал (от 1817 до самого конца ассигнаций в 1843 году он колебался между 25 ¼ до 27 ¼). Ассигнации, между тем, изымались из обращения, стали дефицитом, распространение серебряной монеты ширилось – но подати принимались лишь ассигнациями; размен серебра на ассигнации для выплат в казну сделался затруднителен.

По мере изъятия ассигнаций, в обращении стала появляться звонкая монета, что, кроме упрочения их курса, следует, главным образом, приписать значительному превышению вывоза над ввозом за 1814 - 1818 годы и весьма значительному за те же годы привозу золота и серебра. Так как в исполнение Манифеста 9 Апреля 1812 г. плательщики податей обязаны были вносить их ассигнациями, то, с уменьшением их количества и увеличением в них потребности, возник так называемый простонародный лаж т. е. произвольная и в разных местах весьма различная надбавка к стоимости ассигнаций, а также серебра и золота. В некоторых внутренних губерниях ассигнаций вовсе не было в обращении, а только серебро, так что сборщики податей, привезя в город серебро, уезжали, не заплатив недоимок, так как нигде не могли приобрести ассигнаций.^⁶³

Итак, Чичиков предлагал Коробочке и Собакевичу выгодный обмен мёртвых душ на дефицитный в сельской местности товар – ассигнации.

Чтобы исправить дело, потребовалась светлая голова Егора Францевича Канкрина (назначен министром финансов 22 апреля 1823 года) и одиннадцать лет работы. Этапы борьбы с несуразным положением ассигнаций таковы:

1824 год – решено пустить в оборот на 39 миллионов уже выкупленных, но не уничтоженных ассигнаций; сам же выкуп прекратить. В том же году казённым палатам предписано обменивать ассигнации на серебро, но подати принимать по-прежнему, в ассигнациях.

1827 год – некоторым палатам разрешено принимать подати в серебре, до 500 000р (снова отменено в 1829). 11 ноября того же года разрешено принимать серебряную монету за паспорта и гербовую бумагу с определёнными ограничениями.

1828 год – содержателям питейных сборов разрешено принимать в уплату за вино крупную серебряную монету.

1830 год – (19 мая) откупщикам великороссийских губерний разрешено вносить откупные и за вино суммы частично серебряной монетой; 24 июня разрешение распространено на губернии привилегированные, сибирские, Одессу, землю Черноморских казаков. 11 декабря последовал высочайший указ министру финансов: ограничения с оплаты гербовой бумаги и паспортов серебряной и платиновой монетой снять; если в каких-то губерниях образуется избыток серебряных денег, принимать там серебряную и платиновую монету в казну, по всем вообще податям и платежам на всякую сумму. «Согласно этому указу, граф Канкрин разрешил 26 декабря 1830 г. прием по установленному курсу в казну серебряной и платиновой монеты во все подати и сборы, кроме долговых платежей, в 27 губерниях, а затем мера эта была распространена постепенно и на другие губернии».^⁶⁴

1832 год – Приём серебряной и платиновой монеты распространён на Малороссию, губернии Полтавская и Черниговская.

1833 год – указом от 10 мая, правила декабря 1830 года распространились и на золотую монету.

1834 год – 25 июня разрешено принимать иностранную монету сроком на 1 год (с 1 сентября 1834 по 1 сентября 1835).

«Таким образом во все платежи, кроме откупных и долговых по Пермской губернии и землям войска Донского, разрешено было принимать, по желанию плательщиков, золотую, серебряную и платиновую монету»^⁶⁵

Преимущество ассигнаций перед серебром могло привлекать покупателей к сделкам с Чичиковым до начала 1831 года; точной границы указать невозможно, дефицит ассигнаций для платежей в казну устранялся постепенно, многими действиями с 1824 по лето 1834. Действительно, любое послабление – будь то продажа за серебро гербовой бумаги или приём откупных платежей звонкой монетой, должно было уменьшить спрос на ассигнации. Пик же ассигнационного дефицита, очевидно, приходится на конец деятельности по финансам Гурьева, то есть на весну 1823 года. Т.о. Чичиков мог торговаться за души во временном интервале от весны 1816 года (тогда началось изъятие Гурьевым ассигнаций) и, самое позднее, до начала 1831 года.

В тексте поэмы несколько раз упоминается занятие «откупщик»; если дело идёт о винном откупе, то фабулу приходится отнести за 1826 год – 20 апреля 1817 года винные откупа были Гурьевым ликвидированы^⁶⁶ и восстановлены Канкриным 14 июня 1826 года^⁶⁷.

На картинах всё были молодцы, всё греческие полководцы, гравированные во весь рост: Маврокордато в красных панталонах и мундире, с очками на носу, Колокотрони, Миаули, Канари. Все эти герои были с такими толстыми ляжками и неслыханными усами, что дрожь проходила по телу. Между крепкими греками, неизвестно каким образом и для чего, поместился Багратион, тощий, худенький, с маленькими знаменами и пушками внизу и в самых узеньких рамках. Потом опять следовала героиня греческая Бобелина… ^⁶⁸

Типичные картины 20-х, в 30-х висел бы Паскевич; причём первый подвиг Константина Канари (подрыв турецкого корабля в Хиосском проливе) совершён в ночь на 19 июня 1822 года, то есть картина никак не могла появиться до этого срока.

Теперь остановимся на двух эпизодах биографии Чичикова.

И в ожидании лучшего принужден был даже заняться званием поверенного… Из поручений досталось ему, между прочим, одно: похлопотать о заложении в опекунский совет нескольких сот крестьян. … Заклад в казну был тогда еще дело новое, на которое решались не без страха.^⁶⁹

Итак, в некоторое время заклад в казну был ещё дело новое, и речь тут идёт о закладе в Сохранную казну при Воспитательном доме – подробности об этих учреждениях в следующих частях моих заметок. Сейчас нам важно понять, когда заклады в Сохранную казну населённых имений были ещё «новым делом».

Если сопоставить объёмы займов и заложенных душ с общими денежными оборотами в империи и с числом помещичьих крестьян в России, выйдет следующее:

- на 1823 год сохранная казна одного лишь московского воспитательного дома (без петербургского отделения) выдала займов на 216 807 646 рублей – примерно треть от общего ассигнационного обращения на конец того года (595 736 310р).^⁷¹

- на 1823 год в сохранной казне одного лишь московского воспитательного дома (без петербургского отделения) было заложено около 14% всех помещичьих мужиков в империи (примерно 10 500 000 ревизских душ).

Для 1833 года эти пропорции таковы – 77% от общего ассигнационного обращения и 19% всех помещичьих крестьян мужеского пола в империи.

Достаточно трудно заключить о «новизне дела» в 1833 году; сомнительно, что заклад имений в казну был неведомым предприятием и в 1823-м. Новым это дело было после войны, в 1814-1815 гг., когда заклад стал для владельцев имений средством оправиться от чудовищного военного разорения. По моему мнению, фраза: «был тогда еще дело новое» относит действия Чичикова в конец 10-х годов.

Второй эпизод - работа Павла Ивановича в комиссии «для построения какого-то казенного весьма капитального строения».

В эту комиссию пристроился и он, и оказался одним из деятельнейших членов. Комиссия немедленно приступила к делу. Шесть лет возилась около здания; но климат, что ли, мешал, или материал уже был такой, только никак не шло казенное здание выше фундамента. А между тем в других концах города очутилось у каждого из членов по красивому дому гражданской архитектуры: видно, грунт земли был там получше….Но вдруг: на место прежнего тюфяка был прислан новый начальник, человек военный, строгий, враг взяточников и всего, что зовется неправдой. На другой же день пугнул он всех до одного, потребовал отчеты, увидел недочеты, на каждом шагу недостающие суммы, заметил в ту же минуту дома красивой гражданской архитектуры, и пошла переборка. Чиновники были отставлены от должности; дома гражданской архитектуры поступили в казну и обращены были на разные богоугодные заведения и школы для кантонистов; всё распушено было в пух, и Чичиков более других.^⁷²

Сразу же оговорюсь: подобные и многие истории в России были, есть и будут, но отказываться от намёка на Витбергов этап строительства храма Христа Спасителя – значит кастрировать поэму. Слишком яркий исторический эпизод.

Когда «последний неприятельский солдат переступил границу», Александр издал манифест, в котором давал обет воздвигнуть в Москве огромный храм во имя Спасителя.

Требовались отовсюду проекты, назначался большой конкурс.

Витберг был тогда молодым художником, окончившим курс и получившим золотую медаль за живопись. Швед по происхождению, он родился в России и сначала воспитывался в горном кадетском корпусе. Восторженный, эксцентрический и преданный мистицизму артист; артист читает манифест, читает вызовы - и бросает все свои занятия. Дни и ночи бродит он по улицам Петербурга, мучимый неотступной мыслию, она сильнее его, он запирается в своей комнате, берет карандаш и работает.

Пришло время конкурса. Проектов было много, были проекты из Италии и из Германии, наши академики представили свои. И неизвестный молодой человек представил свой чертеж в числе прочих. Недели прошли, прежде чем император занялся планами. Это были сорок дней в пустыне, дни искуса, сомнений и мучительного ожидания.

Колоссальный, исполненный религиозной поэзии проект Витберга поразил Александра. Он остановился перед ним и об нем первом спросил, кем он представлен. Распечатали пакет и нашли неизвестное имя ученика академии.

Александр захотел видеть Витберга. Долго говорил он с художником.

Смелый и одушевленный язык его, действительное вдохновление, которым он был проникнут, и мистический колорит его убеждений поразили императора. "Вы камнями говорите", - заметил он, снова рассматривая проект.

В тот же день проект был утвержден и Витберг назначен строителем храма и директором комиссии о постройке. Александр не знал, что вместе с лавровым венком он надевает и терновый на голову артиста.

Товарищами Витберга в комиссии были: митрополит Филарет, московский генерал-губернатор, сенатор Кушников; все они вперед были разобижены товариществом с молокососом, да еще притом смело говорящим свое мнение и возражающим, если не согласен.

Они помогли запутать его, помогли оклеветать и хладнокровно погубили потом.

Этому способствовало сначала падение мистического министерства князя А.Н. Голицына, потом смерть Александра.

Падение князя А. Н. Голицына увлекло Витберга; все опрокидывается на него, комиссия жалуется, митрополит огорчен, генерал-губернатор недоволен. Его ответы "дерзки" (в его деле дерзость поставлена в одно из главных обвинений); его подчиненные воруют, - как будто кто-нибудь, находящийся на службе в России, не ворует. Впрочем, вероятно, что у Витберга воровали больше, чем у других: он не имел никакой привычки заведовать смирительными домами и классными ворами.

Александр велел Аракчееву разобрать дело. Ему было жаль Витберга, он передал ему через одного из своих приближенных, что он уверен в его правоте.

Но Александр умер, и Аракчеев пал. Дело Витберга при Николае приняло тотчас худший вид. Оно тянулось десять лет с невероятными нелепостями. Обвинительные пункты, признанные уголовной палатой, отвергаются сенатом. Пункты, в которых оправдывает палата, ставятся в вину сенатом. Комитет министров принимает все обвинения. Государь, пользуясь "лучшей привилегией царей - миловать и уменьшать наказания", прибавляет к приговору - ссылку на Вятку.

Итак, Витберг отправился в ссылку, отрешенный от службы "за злоупотребление доверенности императора Александра и за ущербы, нанесенные казне", на него насчитывают миллион, кажется, рублей, берут все именье, продают все с публичного торга и распускают слух, что он перевел видимо-невидимо денег в Америку.

Я жил с Витбергом в одном доме два года и после остался до самого отъезда постоянно в сношениях с ним. Он не спас насущного куска хлеба; семья его жила в самой страшной бедности.^⁷³

Комиссия для строительства храма собралась в июле 1820 года^⁷⁴.

Рескрипт, данный на имя Министра Духовных дел и Народного Просвещения Князя Голицына. - О учреждении Комиссии для сооружения храма во имя Христа Спасителя в Москве на Воробьевых горах.

Князь Александр Николаевич! Манифестом, данным в Вильно в 25 день Декабря 1812 года, возвестил Я намерение соорудить в первопрестольном граде Москве храм во имя Христа Спасителя, в следствие чего и заложен сей храм Октября 12 дня 1817 года на Воробьевых горах по утвержденному Мною плану Академика Коллежского Асессора Витберга.

Ныне для производства строения по сему плану и для распоряжения назначаемыми к тому денежными и другими пособиями, признал Я за нужное учредить Комиссию из двух первенствующих и двух непременных Членов: Первенствующими Членами сей Комиссии Повелеваю быть Митрополиту Московскому Серафиму и Московскому Военному Генерал -Губернатору Князю Голицыну, непременными: Коллежскому Асессору Витбергу в звании Директора строения и экономической части, и одному Советнику, который от Меня впредь назначен будет.

Тогда же были составлены и штаты комиссии^⁷⁵.

Где здесь Павел Иванович? На прежней службе он был повытчик, то есть столоначальник; тут он вполне может оказаться одним из двух в комиссии столоначальников.

Гоголь точен. Комиссия проработала шесть лет – с июля 1820 по май 1826 (закрыта 11 мая 1826 года сенатским указом).^⁷⁶ Судя по всему, Чичиков работал в комиссии с самого дня её образования. 4 ноября 1827 года состоялся указ «О передаче имений, приобретённых Комиссией для сооружения в Москве Храма Христа спасителя в ведомство Казённых Палат…»^⁷⁷. Доходы от указанных имений обратили на устройство водных сообщений Москва-Волга, туда же бросили и крепостных. На сём и закончился строительный этап карьеры Чичикова.

Затем Павел Иванович начал всё заново: переехал в другой город, привёл себя в известность, сменил две-три должности, трудился на таможне и потерпел крах; попал под суд, увернулся, прозябал поверенным; затем пришла великая мысль – и Чичиков принялся ездить по губерниям: Симбирской, Рязанской, Пензенской, Вятской; и лишь затем оказался в губернском городе NN. Сколько ушло на это времени? Первая сохранившаяся редакция поэмы даёт намёк:

«Да что ж, ваше благородие», отвечал Селифан. «Ведь я [кажись] хорошо ехал. Я уж разумею свое дело. Уж скоро будет шестой год, как я езжу с вашею милостью. Вы, вить, меня взяли на козлы о Покрова, я помню».^⁷⁸.

Итак, пять лет и теперь близко к октябрю (праздник Покрова – октябрь). Селифан, Петрушка и бричка – из того немногого, что осталось у Чичикова после таможенного фиаско («Удержалось у него тысячонок десяток, запрятанных про черный день, да дюжины две голландских рубашек, да небольшая бричка, в какой ездят холостяки, да два крепостных человека: кучер Селифан и лакей Петрушка; да таможенные чиновники, движимые сердечною добротою, оставили ему пять или шесть кусков мыла для сбережения свежести щек, вот и всё»^⁷⁹) Положим, что жизнь столоначальника в Москве, при комиссии для сооружения храма не требовала брички («нехитрого дорожного снаряда»). Если допустить что нужда в бричке с Селифаном на козлах появилась вслед за разгоном строительной комиссии, история с мёртвыми душами началась, самое раннее, в 1833 году.

Интрига «Мёртвых душ» выстроена на следующем основании: прежняя ревизия душ (перепись) уже закончилась, следующая не началась. Сколько прошло от последней ревизии?

Последние три года проклятая горячка выморила у меня здоровенный куш мужиков».

«Скажите! и много выморила?» воскликнул Чичиков с участием.

«Позвольте еще спросить: ведь эти души, я полагаю, вы считаете со дня подачи последней ревизии?»

«Это бы еще слава богу», сказал Плюшкин: «да лих-то, что с того времени до ста двадцати наберется».

«Вправду? Целых сто двадцать?» воскликнул Чичиков и даже разинул несколько рот от изумления.^⁸⁰

За три года урон составил 80 мужиков; в предыдущее – до горячки и от ревизии время – 40, всего 120. Средняя убыль от горячки в 27 душ за год (80 делить на 3) считается чрезмерной; т.о. предыдущие сорок мертвецов не могут быть отнесены к одному году, но самое малое к двум. Итого, 5 лет от ревизии.

Предположим следующую формулу: прошло не менее 5-ти лет от окончания ревизии либо от последней возможности подать новую сказку, но не далее даты объявления следующей переписи.

Седьмая ревизия объявлена 20 июня 1815 года^⁸¹ с объявленным сроком окончания 15 марта 1816 года (в Сибири 15 августа). В этот срок можно было вносить всех – даже намеренно упущенных в прежней переписи крестьян – безо всякого наказания или пеней. Для приёма сведений в каждом уездном городе создавалась Ревизская комиссия, по окончании срока ревизий комиссии закрывались, и сказки могли быть поданы в Казённую палату (т.е. в губернский орган министерства финансов) с пеней по пяти копеек за душу мужского пола (§ 13). В свою очередь, Казённые палаты принимали сказки до 15 августа 1816 года (до 15 марта 1817 года в Сибири) (§ 14). Затем начинались санкции за пропуски душ в сказках – за т.наз. «прописных» - двойная подать при добровольной подаче исправленных сказок, двойная подать и 500 рублей за душу при открытии утаек расследованием.

Итак, первая дата - срок окончания 7-й ревизии без санкций для подателей сказок – 15 марта 1816 года.

Вторая дата – август 1818 года. 13 декабря 1817 года вышел сенатский указ «О выключке из двойного счёта и оклада излишне и вдвойне по сказкам 7-й ревизии написанных душ»^⁸².

Приказали: дабы не обременить народ платежом податей за несуществующие в натуре души, и отвратить излишние по предмету сему переписки, … постановить: 1. Оказавшихся в написании по сказкам настоящей 7-й ревизии излишних и в двойном счете людей, по неумышленным сказкоподателей неосмотрительностям и ошибкам, о которых поступили просьбы и по исследовании никакого сомнения в подлоге и злоупотреблении не оказалось, Казенным Палатам и Экспедициям с утверждения Начальников Губерний из двойного счета и оклада исключить; и буде какая на таковых людях по двойному их в ревизию счету числится недоимка, оной не взыскивать, донеся о том Министру Финансов. 2. Назначить сказкоподателям на подачу о исключении таковых излишних душ из двойного счета и оклада просьб и доказательств шестимесячный срок, с получения о сем указа в Казенные Палаты и Экспедиции, и по оным производить изыскание и заключение излишне и вдвойне показанных в 7 ревизию душ из счета и оклада … По прошествии же того шестимесячного срока, никаких просьб о таковом исключении» излишне и вдвойне написанных в ревизию душ более не принимать, окладов не переменять и следующие с них в казну подати взыскивать сполна на основании законов.

Возможно, впрочем, что затворник Плюшкин об указе не услышал или поскупился на бумагу для подачи прошения. Тем самым, если считать от конца 7-й ревизии, деятельность Чичикова в NN-ской губернии могла происходить от весны 1821 до 27 июня 1833 (дата манифеста о начале 8-й ревизии) либо от осени 1823 до той же даты.

8-я ревизия была объявлена 27 июня 1833 года, со сроком окончания без санкций для сказкоподателей 1 мая 1834 года (в Сибири 1 августа)^⁸³. Так, если считать от конца 8-й ревизии, Чичиков мог войти в переговоры с губернскими помещиками по известному предмету не раньше весны 1839 года.

Очень информативны (причём не только для определения временных сроков, но уже и для ориентации в пространстве) два следующих эпизода:

Правда, без земли нельзя ни купить, ни заложить. Да ведь я куплю на вывод, на вывод; теперь земли в Таврической и Херсонской губерниях отдаются даром, только заселяй. Туда я их всех и переселю! в Херсонскую их! пусть их там живут!^⁸⁴

Известный Иван Антонович управился весьма проворно, крепости были записаны, помечены, занесены в книгу и куда следует, с принятием полупроцентовых и за припечатку в Ведомостях, и Чичикову пришлось заплатить самую малость…^⁸⁵

Почему «без земли нельзя … купить»? Что имеется в виду?

Дворянин, владеющий населённым имением, мог купить крестьян без земли (что зачастую и делалось) вплоть до Великих реформ. Дворянин, не владеющий населённым имением, мог – естественным и несомненным образом - купить крестьян вместе с землёй. Речь идёт о покупке крестьян без земли безземельным же дворянином.

…в IX т. Св. Зак., изд. 1857 года, право владения крепостными определено следующим образом: потомственный дворянин может приобретать крепостных как с землею, так и без земли, но в последнем случае лишь при том условии, если он владеет населенным крепостными крестьянами имением…^⁸⁶

Когда появилось это ограничение? В упомянутом уже Манифесте 1833 года о 8-й народной переписи.^⁸⁷

Отд.III Манифеста («Об обеспечении платежа податей за дворовых людей») указывает на неудобства сбора податей с дворовых, в особенности не приписанных к имениям или городским домам хозяев; просит внести за таковых залог в 240 рублей либо подписку о согласии с карами при неуплате налога и заключается так:

§ 32. Для отклонения таковых неудобств на будущее время, постановляется, чтобы лица, имеющие право владеть крепостными людьми, впредь, при совершении и самих купчих крепостей, приписывали приобретаемые ими покупкою семейства, для платежа за них повинностей, исключительно к собственным населенным имениям; что и означать в самих купчих крепостях.

Затем, уже в 1841 году это правило было подтверждено Высочайше утверждённым мнением Государственного совета - О воспрещении продажи крепостных людей отдельно от семейств и о приписке их к населённым имениям.^⁸⁸. О разделении Чичиковым крестьянских семейств мы поговорим отдельно; теперь же процитируем часть этого законодательного акта в отношении безземельной сделки.

6) Дворянам, не имеющим за собою населенного недвижимого имения, не дозволять приобретать дворовых людей и крестьян без земли ни даром, ни разделом, ни духовным завещанием, ни рядною записью …

1) Присутственным местам, совершающим крепостные акты, поставить в обязанность, предварительно требовать от дворян, покупающих дворовых людей и крестьян без земли, точного показания, к какому недвижимому населенному его имению, намерен он тех людей приписать и в то же время сообщать по принадлежности Казенным Палатам, об учинении по сему предмету неукоснительного распоряжения и кроме сего никаких других удостоверений ни от продавцов, ни от покупщиков не требовать.

Собственно, председатель Палаты Иван Григорьевич в точном соответствии с законом и «потребовал точного показания… к какому недвижимому населённому имению намерен он (Чичиков – прим. Crusoe) тех людей приписать»:^⁸⁹

«Но позвольте, Павел Иванович», сказал председатель: «как же вы покупаете крестьян, без земли? разве на вывод?»

«О, там отличные земли, не заселено только», сказал председатель и отозвался с большою похвалою насчет рослости тамошних трав. «А земли в достаточном количестве?»

«В достаточном, столько, сколько нужно для купленных крестьян».

«Река. Впрочем, и пруд есть». Сказав это, Чичиков взглянул ненароком на Собакевича, и хотя Собакевич был попрежнему неподвижен, но ему казалось, будто бы было написано на лице его: «Ой, врешь ты! вряд ли есть река и пруд, да и вся земля!»

Мы можем отсюда заключить, что замечательный план появился в мыслях Чичикова не ранее июня месяца 1833 года. Тем самым, как то было показано выше, сами сделки с душами не могли пройти до весны 1839 года.

И тут же следующее – ничто в процедуре заключения и оформления сделок не указывает на требование закона не раздроблять крестьянские семьи. Требование это появилось 2 мая 1833 года (публикация состоялась 20 мая)^⁹⁰

… вместе с сим Повелеваем запретить отдельно от семейств, как с землею, так и без земли, продажу крепостных людей вообще и уступку их по дарственным записям в посторонние руки. Семейством же, неподлежащим раздроблению, считать: отца, мать и из детей их сыновей неженатых и дочерей незамужних.

Высочайше утверждённое мнение Государственного Совета от 2 января 1841 года (опубликовано 19 февраля) подтвердило запрет на раздробление; понятие «семья» получило в нём расширение:^⁹¹

Дворовых людей и крестьян обоего пола как совершеннолетних, так и малолетных, неимеющих отца и матери, т.е. братьев холостых и сестер незамужних, считать за одно семейство и не дозволять оставлять за собою и продавать другим владельцам раздробительно.

Повторю, и мы не видим признаков действия этого закона – один признак, впрочем, есть, но он косвенный и о нём позже. Если руководствоваться прямым ходом поэмы, действие – именно, оформление сделок в Палате – надо отнести во времена до мая 1833 года.

Вопрос «раздробления» Чичиковым мужицких семей имеет некоторый общий для метода Гоголя смысл и я ещё вернусь к нему.

Наконец, прочие особенности оформления сделки в Гражданской палате.

Прежде всего, «крепости были записаны, помечены, занесены в книгу и куда следует, с принятием полупроцентовых и за припечатку в Ведомостях».^⁹²

«За припечатку в Ведомостях» означает «за публикацию в газетах». Правительство непременно требовало публиковать сведения о всякого рода сделках с недвижимостью в газетах; история эта долгая, запутанная; обширная сводка соответствующих государственных настояний приведена в сенатском указе – «О подтверждении состоявшихся постановлений относительно публикаций, чинимых о совершённых и явленных крепостных актах» 1832 года^⁹³.

«Цель всех сих публикаций – говорит сенатский указ -

в оных законоположениях поставляется различно: 1) в Учреждении о Губерниях, что для произведения в двухгодовый срок спора на крепостной акт; 2) в мнении Государственного Совета 9 Февраля 1811 года, что для прекращения двойной продажи и залога имения; 3) в указах Правительствующего Сената 1821 года Октября 27 и 1826 Мая 21, что для исчисления поступаемых в казну пошлин, и наконец в мнении Государственного Совета 1821 года Декабря 28 распространена сила постановления 1811 Февраля 9, для предмета запрещения имений.

Итак, сделки с имениями положено было публиковать по трём вышеуказанным причинам. Впрочем, одна деталь – сделки с недвижимыми имениями. А безземельные крестьяне к недвижимости не относились, и публикация таких купчих – то есть договоров - была попросту запрещена в 1801 году.

Именной указ - О непринимании для припечатания в ведомостях объявлений о продаже людей без земли.

Его Императорское Величество Высочайше повелеть соизволил, дабы объявления о продаже людей без земли ни от кого для припечатания в ведомостях принимаемо не было.^⁹⁴

Собственно, это единственное что воспоследовало за горячими желаниями Александра отменить продажу безземельных крестьян.

Указ вышел в 1801 году. Он достаточно краток и невнятен. Затем на запрет начались атаки.

В 1811 году император утвердил мнение Государственного совета – «О мерах по пресечению продажи и заклада одного и того же имения в разные руки».^⁹⁵ Указанный в названии документа вид жульничества привлёк внимание властей; решением стало давно известное дело - «Публиковать сведения о купчих в публичных ведомостях обоих столиц». Но вид купчих никак не конкретизировался, возникло формальное противоречие или сомнение – указ 1801 года воспрещал печатать объявления о продаже людей без земли, но акт 1811 года предписывал публиковать вообще купчие.

Этим обстоятельством воспользовалась Казанская палата гражданского суда – просители вошли к министру юстиции с предложением публиковать сделки и на крестьян без земли (руководствуясь указом 9 февраля 1811 года). На это им было отказано указом Сената от 14 января 1814 года «Сенатский указ - О непубликовании купчих на движимые имения…»^⁹⁶ - на движимое не публиковать, на сделки с недвижимостью – «на деревни, домы и земли» - печатать. Запрет устоял.

Через год, 30 января 1815 года Сенат снова вернулся к запрету.^⁹⁷

25.775.—Генваря 30. Сенатский.—О неделании публикаций при явке купчих на дворовых людей и крестьян кои без земли продаются и о неотдаче их навыкуп.

Правительствующий Сенат… Приказали: поелику Высочайшего о Губерниях Учреждения 205-ю, 290 346 и 487-ю статьями повелено делать публикации и прибивать у Присутственных дверей листы по купчим на деревни, домы и земли: то подобного сему исполнения по купчим на дворовых людей и крестьян, продаваемых без земли, делать не следует, и их праву выкупа подвергать не должно, потому, что …. Продаваемых … без земли людей, недвижимым имением почитать не можно.

Наконец, уже упоминавшийся здесь акт 1832 года^⁹⁸ фиксирует запрет на публикацию крестьян без земли как утвердившуюся норму.

Отсюда мы можем заключить, что сделки Чичикова после 1801 года не подлежали публикации в ведомостях, и что описанное в поэме оформление договора приходится отнести чуть ли ни в Павловские времена.

Обратимся к уплате «полупроцентных» - отсюда можно вывести пространственные координаты событий. За публикацию в ведомостях – именно, в сенатских типографиях С-Петербурга и Москвы – платили стороны сделки (в нашей истории Чичиков). В различные исторические времена деньги взимались по разным тарифам, и губернская Палата направляла уплату вместе с объявлениями в обе столицы. Так, например, указ 31 декабря 1822 года гласит:^⁹⁹

1) Всем Губернским Правлениям и Присутственным местам предписать, чтобы они, вместо взыскиваемых доныне за напечатание в Сенатских прибавлениях объявлений по 5 руб., взыскивали впредь no 10 руб. за каждое объявление. 2, Из денег сих одну половину доставляли бы в С. Петербургскую, а другую в Московскую Сенатскую Типографии…

Уплата за припечатанье шла в столицы почтой – иначе тогда не делалось – а денежная посылка требует страховки почтового отправления на какой-то процент от объявленной стоимости. Так повелось со времён Екатерины, осталось по сей день, и страховой процент с 1807 до 1843 года составлял:

0,5 процента при пересылке денег на расстояние до 500 вёрст;

1 процент при пересылке на большее расстояние.^¹⁰⁰

Это и есть те самые «полупроцентные». Теперь мы можем решить, что город NN расположен в 500 верстах – не более – от обеих столиц. Найдём – как то говорят школьные учебники – «геометрическое место точек, удалённых от Москвы и С-Петербурга на расстояние не более 500 вёрст» то есть не более, чем на 540 километров (ко времени Александра, в России давно уже утвердилась 500-саженная верста в 1,067 километров).

Проделаем эту нехитрую чертёжную процедуру. В наше геометрическое место точек попадают: Великий Новгород, Вологда, Ярославль, Тверь, Смоленск, Ревель. Из рассмотренных ранее губерний в створ Москва-Казань попадает одна только Вологда, но выбрав её мы вынуждены отбросить ярмарку, указание текста поэмы на «нижегородскую ворону» и одноногость губернатора.

Полупроцентных, впрочем, и уплачено быть не могло, - ибо не могло быть и припечатанья в ведомостях.

Теперь сведём рассмотренные здесь временные метки поэмы в единую таблицу.

Уже после беглого взгляда на эти временные сроки видно, что они противоречивы, несовместны, а значит, обстоятельств поэмы не могло быть никогда и нигде, но это, очевидно, не так. Чичиков приехал в губернский город Российской империи; за сим последовали известные события и сомневаться в этом ничуть не приходится.

На мой взгляд, дело в восхитительном своеобразии Гоголевского метода.

Похождения Чичикова – судя по временным меткам поэмы – охватывают не менее сорока лет исторического времени. Но сам Павел Иванович остался в городе NN и его окрестностях всего на 25 или около того дней.

Итак, 40 лет «исторического времени» проецируются, сводятся, фокусируются чуть ли не в точку – в 25 дней времени местного. За 25 дней в губернии, герой Гоголя постоянно натыкается на какие-то признаки жизни «внешней» - генерал-губернатор, портрет Канари, откупщик, формы делопроизводства; приметы эти разбросаны по сорокалетнему историческому пространству, но Чичиков спокойно проживает месяц в NN-ской губернии день за днём, безо всяких скачков на десять лет назад или вперёд.

Все мы знаем декретный перевод времени. Два раза в год, ночью, по каким-то государственным соображениям, спящих людей перебрасывают на час в будущее или прошлое, хотя тело и разум наши живут непрерывным временем человеческого бытия. Все знают о часовых поясах на карте мира, о линии смены дат на глобусе. Вообразим, что линия смены дат проходит прямо по двору и что настенный календарь гостиной или спальни стоит на иной дате, нежели календарь над прилавком магазина в пяти минутах ходьбы от ворот. Но если государство в своей постоянной и милостивой опеке постановит не суточную, но иную разницу в календарных датах по обе стороны этой линии? Пять или десять лет?

Приметы 40 лет внешнего, «декретного» времени как будто бы всыпаны пригоршней в месяц губернской жизни. Мне нравятся названия «местное» и «декретное» время: первое – губернское, второе возникает при контакте горожан с внешним миром и чаще всего проявляется подробностями указов, законов, установлений. Гоголь вбросил приметы декретного времени во время губернское, рассыпал по эпизодам и они – приметы – проявляются по мере надобности, без всякой хронологической между собою связи. Хронология есть у местного времени, оно течёт размеренной струйкой и в ней – там и сям – всплывают приметы времени государственного, но уже без всякой прежней, внешней, декретной последовательности, подобно бусинкам разорванного и перемешанного ожерелья.

Сопоставим поток местного времени с всплывающими там и сям приметами времени декретного:

Гоголь сгустил 40 лет декретного времени в одном месяце русского быта и тем дал широкое историческое обозрение, сжатое в короткий сюжет, - сжатое, но ничуть не обкорнанное. Не усечённое, не дайджест – густой провинциальный быт, приправленный крупинками внешних событий, и эта приправа только подчёркивает основной вкус русского бытия – его патриархальность, неизменность, консерватизм. Наверху может шуметь как угодно, но провинция будет жить по-прежнему; собственно, за одним исключением – война 1812 года, и Гоголь часто подчёркивает – «время послевоенное», «после войны»; он, словно бы, тщательно исключает войну из фона внешних событий – так вот, за одним этим исключением сюжет поэмы спокойно переваривает чуть ли не весь период царствований Александра и Николая, вплоть до Крымской войны или даже Великих реформ. Люди 40-х это видели и понимали, мы уже не видим без соответствующего инструмента - исторического анализа.

Патриархальность и цель, и, одновременно, средство этого художественного приёма. Если бы откупа ввели позже? А Наполеон прожил бы ещё лет 10? А Канкрин по-иному боролся бы за звонкую монету? А генерал-губернаторский проект отложился бы лет на 5-10? А Александр не умер бы в 1825-м? А запрет на продажу безземельных душ безземельным дворянам вышел бы – предположим - в 1801-м? Что изменилось бы в сюжете? Ничего или почти ничего. Разве что Чичиков купил бы немного десятин в Новороссии загодя. А может, он уже и купил их в текущей редакции поэмы? Мы не знаем. Документарного удостоверения в том от него не требовалось. Все эти буйки, приметы государственного бытия, всплывающие по ходу губернской плутни Павла Ивановича, ничем не двигают, ничего не тормозят. Метод Гоголя подчёркивает патриархальность России, но стал бы невозможен, без этой вековечной патриархальности. Метод Гоголя являет разрыв между бытиём государственным и частным, но стал бы невозможен без этого вековечного разрыва.

В этом смысле Гоголь историчен. Но не хронологичен. Его поэма – альтернативная история навыворот. А что бы случилось, если бы хронология государственной жизни нарушилась так или сяк? Ничего – отвечает Гоголь.

Николай Васильевич взял провинциальный быт, приправил его приметами сорокалетнего периода и тем расширил до времени мифологического, а затем населил поэму мифологическими персонажами – причём персонажами, судя по всему, вечными; его Ноздрёв, Коробочка, Манилов, Плюшкин и сам Чичиков живут даже и не в сорокалетнем периоде – они расширяют временные рамки поэмы до дня сегодняшнего. Об этом нам скажет любой фразеологический словарь. Для толкования этой мысли проще всего воспользоваться словами Честертона о Диккенсе:

Это довольно просто, но если этого не поймешь, можно не понять и недооценить Диккенса. Все приемы и ухищрения нужны ему, чтобы персонажи максимально выразили себя, но и этого мало, все здесь гораздо глубже и непривычней для нынешних людей. Все богатство его приемов нужно, чтобы характеры выразили себя. В его книгах то и дело меняются положения, но только затем, чтобы мы увидели немыслимых людей, которые вообще не меняются. Если бы нам подарили продолжение «Пиквика», действие которого происходит десять лет спустя, Пиквик не постарел бы и на год. Мы знаем, что он не впал в странное и прекрасное детство, облегчившее и упростившее последние дни полковника Ньюкома. Ньюком, всю книгу насквозь, живет во времени; Пиквик — нет. Самые современные из нас примут это за комплимент Теккерею и упрек Диккенсу. Но это лишь покажет, как плохо современный человек понимает Диккенса. И еще это говорит о том, как мало народу понимает теперь верования и сказки человечества. То, о чем я говорю, можно выразить примерно так: Диккенс, в сущности, не писатель, а мифотворец.

Диккенс был скорей мифотворцем, чем писателем, — последним и, должно быть, величайшим. Ему не всегда удавалось создать человека, но всегда удавалось создать божество. Его персонажи — как Петрушка или Рождественский Дед. Они живут, не меняясь, в вечном лете истинного бытия. Г.К.Честертон, «Диккенс».

Эти слова полностью переносимы на Гоголя времени «Мёртвых душ» за одним изъятием – если Диккенсу «не всегда удавалось создать человека», то Гоголю это удавалось всегда. Если мистер Манталини или Дик Свивеллер или даже Джингль – карикатуры, гиперболы, то Ноздрёв и Чичиков – живые люди. Живые, хотя и невозможные в повседневном нашем общении. Но настоящему читателю ведомо и близко «вечное лето истинного бытия».

III. Как пошла писать губерния или 27 рублей за рубль.

Быть связанным с Законом хотя бы тем, что стоишь на страже у врат, неизмеримо важнее, чем жить на свете свободным. Тот человек только подходит к Закону, тогда как привратник уже стоит там. Закон определил его на службу, и усомниться в достоинствах привратника - значит усомниться в Законе.

Иван Сидоров. Верьте Богу, так. Да вы слышали ли, сударь, какой в народе слух стоит?

Иван Сидоров. Истинно... и сказывал мне один старец. Ходил он в дальние места, где нашей, сударь, веры есть корень. В тех местах, говорит он, до верности знают, что антихрист этот не то что народился, а уже давно живет и, видите, батюшко, уже в летах, солидный человек.

Иван Сидоров. Ей-ей. Видите - служит, и вот на днях произведен в действительные статские советники - и пряжку имеет за тридцатилетнюю беспорочную службу. Он-то самый и народил племя обильное и хищное - и все это большие и малые советники, и оное племя всю нашу христианскую сторону и обложило; и все скорби наши, труды и болезни от этого антихриста действительного статского советника, и глады и моры наши от его отродия; и видите, сударь, светопреставление уже близко

Что же купил Чичиков? Какое имущество? Какого рода сделку он совершил? Присмотримся к контрактам Чичикова – к договорам купли-продажи (купчим) на мёртвых душ, и пристальнее всего – к оформлению сделок в государственном присутствии – Гражданской палате.

В предыдущих заметках я постарался показать, что судить о правовых нормах какого-либо эпизода поэмы можно лишь в сорокалетней полосе декретного времени, исключая 1812 – 1813 годы, то есть оценка свойств контрактов Чичикова может распадаться на несколько предположений, в зависимости от изменений законодательства с 1800 по 1842 год.

Павел Иванович купил товар у четырёх владельцев – Манилова, Собакевича, Плюшкина, Коробочки. Товар этот был помещичьи крестьяне и отличался некоторым своеобразием.

1. Товар особого рода.

Право говорит, что всякое имущество может быть либо недвижимым, либо движимым. Крестьянин мог быть и тем и другим – в зависимости от обстоятельств.

- крестьянин на земле был принадлежностью населённых имений, то есть имуществом недвижимым.

Под именем недвижимого имения разумеются здесь разные поместья и селения владеемые помещиками … и состоящие из людей, помещикам принадлежащих… и в хлебопашестве упражняющихся...^¹⁰¹

- крестьянин без земли становился имуществом движимым. Так, судя по всему, установилось в законодательстве с начала 1815 года.

… продаваемых … без земли людей, недвижимым имением почитать не можно…^¹⁰²

Свод Законов 1842 года выражается вполне определённо:^¹⁰³

Движимые имущества суть… права на крепостных людей без земли…

Тем самым, Павел Иванович покупал у хозяев некоторое движимое имущество.

В интересующее нас время помещичьи крестьяне мало подходили под определение «подданных» - они не принимали присяги «… верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови… Высокому Его Императорского Величества Самодержавству...»^¹⁰⁴ ни Александру, ни Константину, ни Николаю. Указ Елисавет Петровны ^¹⁰⁵ и манифест Екатерины II ^¹⁰⁶ предписывают крестоцелование всем, достигшим 12-летнего возраста за исключением «пашенных крестьян». Первая присяга крестьян в верности государю и наследнику состоялась 1 марта 1881 года^¹⁰⁷

Марта 1. Именной, данный Сенату (Собр. Узак. 1881 г. Марта 2, ст. 132).- О приведении крестьян к присяге.

Манифестом 19 Февраля 1861 года …блаженныя памяти Родитель Наш, Государь Император Александр II, освободив крестьян от крепостной зависимости, предоставил им права свободных сельских обывателей. С распространением, согласно сему Манифесту и дополнительным к оному законоположениям, на крестьян действия общих законов, повелеваем привести и крестьян, наравне со всеми верными Нашими подданными, к присяге в верности Нам и Наследнику Нашему, Его Императорскому Высочеству, Цесаревичу и Великому Князю Николаю Александровичу.

Что до верности непосредственным хозяевам: от крестьян не требовали частных клятв (рассуждение Николая I в апреле 1826 года)^¹⁰⁸:

Рассуждаю: как нет закона, дозволяющего приводить к присяге крестьян и целым их обществом, на утверждение их повиновения пред владельцем, а сверх того, представляю могущим легко случиться, что самые cии поселяне окажут опять неповиновение владельцу своему, то не учинится ли тогда все оное безграмотное и без всякого просвещения общество клятвопреступниками? последствие, по моему мнению, ужасное! то и полагаю: приводить крестьян целым обществом…к присяге, должно быть навсегда воспрещено.

Присяг престолу помещичьи крестьяне не приносили, то есть де-юре подданными не являлись. Но государство всегда хочет одинаковых вещей от населения - подданных либо граждан, либо – как это было тогда – от движимого или недвижимого помещичьего имущества. Вещи эти суть золото, кровь и тишина, то есть налоги, солдаты и повиновение. Повиновение должны были обеспечить владельцы имущества. А налоги и рекрутов брало государство, но не напрямую, а через посредников – тех же владельцев.

Волею исторической судьбы ценное государственное имущество – 44 % всех жителей империи мужского пола (данные 8-й ревизии)^¹⁰⁹ с чадами и домочадцами – оказалось приватизировано, но приватизировано не безоговорочно. Государство сохранило за собою права брать с этого имущества налоги деньгами и кровью, вести учёт, требовать от владельцев некоторой бережности в обращении с 10 870 000^¹¹⁰ помещичьих мужиков.

В немногих словах, Чичиков вошёл в частные сделки и приобрёл товар, обременённый неотъемлемыми обязательствами перед государством.

2. Пошла писать губерния.

Какими же государственными обязательствами было обременено движимое имущество, перешедшее к Павлу Ивановичу?

(а) Товар был прежде обревизован, учтён, то есть переписан в ходе предшествующей ревизии.

(б) Покупщик должен был иметь потомственное дворянство.

(в) Сделка подлежала оформлению в государственных органах, в том числе:

- Указанные в договоре (купчей) суммы регламентировались законодательством.

- Стороны сделки должны были уплатить в казну крепостную пошлину, то есть некоторый процент от указанных в договоре сумм.

- Две из четырёх сделок проходили без присутствия продавцов, по доверенности. На сей предмет в законе значились некоторые ограничения.

- Прежний хозяин должен был перед продажей уплатить весь причитающийся за текущий год налог, то есть погасить недоимки.

(г) Новый хозяин должен был собирать и перечислять в бюджет налог – подушную подать – с каждой купленной им особи мужеского пола.

(д) Новый владелец должен был поставлять правительству определённое число рекрут после объявления рекрутского набора.

Прочие обременения товара – как то ограничения на право вотчинного суда и так далее – не затрагивают сделок Чичикова ввиду отсутствия у предмета договоров телесной субстанции, кою только и можно пороть, ссылать в Сибирь и даже переводить с оброка на барщину.

Итак, разберём, сколь верно участники договоров соблюли обязательства перед государством. Разбора по совсем уж точному порядку приведенного списка не выйдет – тогда рассказ станет бессвязным – но мы не упустим ничего.

(а) Ревизия, ревизские души.

Государство должно было вести и вело учёт помещичьих крестьян, то есть частной помещичьей собственности. Этого требовали нужды налогообложения и рекрутской повинности. Петербургу надо было знать, сколько и у кого числится налогоплательщиков и сколько с кого брать рекрут. Не забудем, что обязанность платить налоги и поставлять солдат лежала не на странном движимом и недвижимом товаре, а на его владельцах. Соответственно, правительство проводило ревизии, то есть переписи подушные и поголовные. В нашем декретном периоде переписей было три – 6-я, 7-я и 8-я (1811, 1815, 1833 год). Шестая не была закончена из-за войны.^¹¹¹

Порядок проведения переписей (нас не интересует 6-я) указан в предыдущей заметке. Но стоит отдельно понять, кого переписывали и что означает «ревизская душа» - для современного читателя в этом термине кроется некоторая двусмысленность.

Вкратце, по 7-й и 8-й ревизиям переписывали всех – мужчин и женщин, стариков и детей. Но налог – подушную подать – развёрстывали на одних только ревизских душ мужского пола.

Так выглядела ревизская сказка 7-й переписи:^¹¹²

В ней есть и полный состав крестьянской семьи, и все её между ревизиями изменения – рождения и смерти, побеги, возвращения, покупки и продажи. В ней есть новорожденный Ивлий и старик Ефим Петрович Глаткой; в ней есть не возвратившийся домой ополченец 12-го года Ефимов сын Парфентий и жена его, Дарья; в ней есть малышка Аграфена и бабушка Фекла Егоровна. В Петербурге знали – или, много скорее, пытались знать - обо всех сочленах частного помещичьего имущества.

Следующая, 8-я ревизия, проводилась по очень сходным правилам.^¹¹³

Теперь понятен вид – а может быть и происхождение - реестриков Собакевича и Плюшкина.

Сам решился он сочинить крепости, написать и переписать, чтоб не платить ничего подьячим. Форменный порядок был ему совершенно известен; бойко выставил он большими буквами: тысяча восемьсот такого-то года, потом вслед за тем мелкими: я, помещик такой-то, и всё, что следует. В два часа готово было всё. Когда взглянул он потом на эти листики, на мужиков, которые, точно, были когда-то мужиками, работали, пахали, пьянствовали, извозничали, обманывали бар, а может быть, и просто были хорошими мужиками, то какое-то странное, непонятное ему самому чувство овладело им. Каждая из записочек как будто имела какой-то особенный характер, и чрез то как будто бы самые мужики получали свой собственный характер. Мужики, принадлежавшие Коробочке, все почти были с придатками и прозвищами. Записка Плюшкина отличалась краткостию в слоге: часто были выставлены только начальные слова имен и отчеств, и потом две точки. Реестр Собакевича поражал необыкновенною полнотою и обстоятельностию: ни одно из похвальных качеств мужика не было пропущено: об одном было сказано «хороший столяр», к другому приписано было «смыслит и хмельного не берет». Означено было также обстоятельно, кто отец, и кто мать, и какого оба были поведения; у одного только какого-то Федотова было написано: «отец неизвестно кто, а родился от дворовой девки Капитолины, но хорошего нрава и не вор». Все сии подробности придавали какой-то особенный вид свежести: казалось, как будто мужики еще вчера были живы. ^¹¹⁴

Но «ревизскими душами» или просто «душами» принято называть не всех персон, попадавших в ревизские сказки, но только лиц мужского пола, и безразлично какого возраста – от новорожденного до глубокого старца. Именно эти «души», «ревизские души» или, совсем точно, «ревизские души мужского пола» полагались в оклад подушной подати, то есть по их числу рассчитывались налоги с помещичьих крестьян. Неправильно полагать «ревизские души» сплошь ражими Степанами Пробками, мастеровитыми Михеевыми или плутоватыми Поповами – понятие это, вообще говоря, практически нелепое, хотя и с возможностью точного определения – всякий человек мужеского пола и всё равно какого возраста из ревизской сказки.

(б) Дворянство Чичикова.

Ещё в течение XVIII века установилось правило, что только потомственные дворяне могут владеть населенными имениями и даже приобретать отдельных крепостных. В царствование императора Александра I правительство принимало не мало мер для преграждения лицам, не имеющим на то права по закону, пользоваться, посредством разных уловок, правами, присвоенными в этом отношении лишь потомственному дворянству. В царствование императора Николая пришлось, прежде всего, подтвердить некоторые из недавних постановлений по этому предмету предшествовавшего царствования…, а затем развивать и дополнять эти узаконения. …^¹¹⁵

Был ли Чичиков потомственным дворянином? Несомненно. Автор, правда, несколько лукав:

Темно и скромно происхождение нашего героя. Родители были дворяне, но столбовые или личные — бог ведает.^¹¹⁶

Но Чичиков (как то многократно упоминается в поэме) – коллежский советник, чин VI класса, то есть, несомненно, потомственный дворянин. Уже коллежский асессор - чин VIII класса - предоставлял чиновнику потомственное дворянство (это условие действовало до 11 июня 1845 года.^¹¹⁷)

Если смотреть на чины Чичикова, то поначалу он дослужился до повытчика^¹¹⁸ - заведомо ко временам поэмы устаревшее слово, по-современному с Гоголем чиновеличанию - столоначальник. «Расписание должностей по классам»^¹¹⁹ относит «повытчика» или «столоначальника» к VIII классу если судить по штатам столичных министерств – а Чичиков строил храм в комиссии при голицынском «Министерстве народного затмения» (Карамзин), то есть объёдинённых в 1817 году министерствах духовных дел и народного просвещения. Затем произошло первое падение Чичикова (строительная комиссия), уничтожение замаранного послужного списка;^¹²⁰ он выкарабкался из-под руин, переехал в другой город, привёл себя в известность, получил место на таможне, «получил чин и повышение»^¹²¹ - и вышел из службы уже коллежским советником – VI класс.

Он получил чин и повышение и вслед за тем представил проект изловить всех контрабандистов, прося только средств исполнить его самому. … Чтобы дело шло беспрепятственней, он склонил и другого чиновника, своего товарища, который не устоял против соблазна, несмотря на то, что волосом был сед. Условия были заключены, и общество приступило к действиям.

…тайные сношения с контрабандистами сделались явными. Статский советник, хоть и сам пропал, но таки упек своего товарища. Чиновников взяли под суд, конфисковали, описали всё, что у них ни было, и всё это разрешилось вдруг, как гром, над головами их. Как после чаду опомнились они и увидели с ужасом, что наделали. Статский советник, по русскому обычаю, с горя запил, но коллежский устоял. …^¹²²

Ещё одно свидетельство потомственного дворянства Чичикова – он держал двух крепостных, Петрушку и Селифана. Есть и свидетельство потомственного дворянства его родителей: когда Павлуша с папенькой ехали в город, повозкой^¹²³

…правил кучер, маленький горбунок, родоначальник единственной крепостной семьи, принадлежавшей отцу Чичикова, занимавший почти все должности в доме.

А когда отец умер, Чичиков семью дворовых не продал (как полагалось поступить с крепостным наследством отпрыску личных дворян), но^¹²⁴

…семью людей перевел в город, располагаясь основаться в нем и заняться службой.

Можно прикинуть и возраст Павла Ивановича. Если он потомственный дворянин, то на службу пошёл канцеляристом первого разряда (высшего образования не имел, значит – канцеляристом; потомственный дворянин – первого разряда).

Далее надо учесть, что сроки производства из чина в чин переменились в 1834 году с изданием «Положения о производстве в чины в гражданской службе». ^¹²⁵ Но посчитаем по правилам до 1834 года.

…за исключением лиц, окончивших высшие учебные заведения, все остальные поступали на службу канцеляристами. Канцелярские служители… первого разряда производились в чин коллежского регистратора через 2 года… Для производства в чины из XIV класса в XII, из XII в X и из X в IX устанавливалась выслуга в три года. Производство же из IX в VIII, т. е. в чин коллежского асессора, для дворян осуществлялось через 4 года… Срок для производства в чин надворного советника устанавливался в 5 лет, из надворных советников в коллежские – тоже в 5 лет.^¹²⁶

…юношей довольно заманчивой наружности, с подбородком, потребовавшим бритвы

То есть лет в 14-16. Далее, до чина VIII класса – 2 + 3 + 3 + 3 + 4 = 15 лет. Плюс 6 лет на строительстве храма – итого, первая неприятность настигла нашего героя в 36 лет или около того. Учтём ещё 10 лет до коллежского советника. При непрерывности службы, он получил надворного ещё при стройке; значит, таможенное дело заняло не менее 4 лет и Великое озарение пришло к Павлу Ивановичу лет в 40 – не ранее. Дальнейшее учёту не поддаётся – мы не знаем, сколько времени прошло до окончания таможенной деятельности и далее - до визита Павла Ивановича в NN. Но за сорок – таковы были годы Чичикова.

Несомненно одно – он был потомственный дворянин и имел сословное право покупать крепостных.

(в-1) Оформление сделки.

Естественно, что в промежутках между ревизиями, власти должны были знать о движении нашего своеобразного товара между частными его владельцами. Поэтому договора купли-продажи на помещичьих крестьян – даже и без земли, то есть как имущества движимого – подлежали проверке и оформлению в государственных органах.

Вообще, в интересующий нас период все «акты укрепления прав на имущество» могли равнозначно относиться к четырём видам: ^¹²⁸

- акты крепостные, то есть с обязательным посредством государственных чиновников, со внесением записей в официальные книги - без этого они не имели силы;

- акты явочные, то есть с засвидетельствованием в государственных органах – нечто подобное мы совершаем сегодня у нотариуса по всяким поводам, где требуется правовая строгость.

- акты домашние, то есть сугубо частные сделки, при свидетелях или без оных. Один вид домашнего акта – духовное завещание – требовал, впрочем, явки в присутственное место после кончины завещателя.

Здесь ещё одно свидетельство поразительного своеобразия Чичиковского товара: Свод законов говорит:

Движимые имущества суть… права на крепостных людей без земли…^¹²⁹

Движимые имущества могут быть приобретаемы по одним словесным договорам и соглашениям.

К актам, совершаемым крепостным порядком, принадлежат всякого рода акты, коими производится переход от одного лица к другому права собственности на недвижимое имущество, на крепостных людей и рекрутские зачетные квитанции … К актам сего рода принадлежат: купчие, крепостные и закладные, дарственные записи, и пр.

Т.е. именно это движимое имущество подлежало оформлению крепостным порядком, и Павел Иванович совершал крепостной акт, то есть частную сделку с обязательным государственным посредничеством. Для этого он и явился в присутствие – губернскую Палату Гражданского суда или по другому наименованию Гражданскую Палату.

Акты первого рода (то есть купчие – Crusoe) могут быть совершаемы: 1) на всякую без ограничиваний сумму у крепостных дел при Гражданских Палатах и равных ей местах…^¹³⁰

Итак, Чичиков об руку с Маниловым идут в Палату.

… они дошли наконец до площади, где находились присутственные места; большой трехэтажный каменный дом, весь белый, как мел, вероятно для изображения чистоты душ помещавшихся в нем должностей; прочие здания на площади не отвечали огромностию каменному дому. Это были: караульная будка, у которой стоял солдат с ружьем, две-три извозчичьи биржи и наконец длинные заборы с известными заборными надписями и рисунками, нацарапанными углем и мелом; более не находилось ничего на сей уединенной, или, как у нас выражаются, красивой площади. Из окон второго и третьего этажа иногда высовывались неподкупные головы жрецов Фемиды и в ту ж минуту прятались опять: вероятно, в то время входил в комнату начальник.^¹³¹

Фемида – «древнегреческая богиня правопорядка, устроительница и блюстительница нравственных основ и всего строя жизни».^¹³² Фемида помянута не зря – приятели пришли в суд, его палату для отправления гражданских дел; там со времени Екатерининских «Учреждений для управления губерниями» и с перерывом на правление Павла совершались крепостные акты.

Палата составлялась из председателя 5 класса (гоголевский Иван Григорьевич), советника 6 класса, двух заседателей от дворянства 7 класса и двух заседателей от купечества. При Палате состоял секретарь 10 класса и несколько мелкой чиновной братии – «протоколистов, регистраторов, архивариусов… и других для письменных дел також переплётчиков сторожей и прочих коих всех определение числа и жалованья слагается на распоряжение тех мест, в которых они состоят с утверждения Губернатора» - добавим - но в пределах означенной в Книге Штатов суммы.^¹³³ Среди последних, судя по всему, числился невежливый и корыстолюбивый Иван Антонович – кувшинное рыло.

Войдём в Палату вслед за Маниловым и Чичиковым.

Прежде всего, приятели начали искать «крепостную экспедицию» или «крепостной стол» - место, где и проходило укрепление имущественных прав. Экспедиция – в лице Ивана Антоновича – нашлась; состоялся следующий диалог: ^¹³⁴

… «А у меня дело вот какое: куплены мною у разных владельцев здешнего уезда крестьяне на вывод: купчая есть, остается совершить».

«Некоторые здесь, а от других доверенность».

«Принес и просьбу. Я бы хотел... мне нужно поторопиться... так нельзя ли, например, кончить дело сегодня?»

«Да, сегодня! сегодня нельзя», сказал Иван Антонович. «Нужно навести еще справки, нет ли еще запрещений». «Впрочем, что до того, чтоб ускорить дело, так Иван Григорьевич, председатель, мне большой друг...»

«Да ведь Иван Григорьевич не один; бывают и другие», сказал сурово Иван Антонович.

Чичиков понял заковыку, которую завернул Иван Антонович, и сказал: «Другие тоже не будут в обиде, я сам служил, дело знаю...»

«Идите к Ивану Григорьевичу», сказал Иван Антонович голосом несколько поласковее: «пусть он даст приказ, кому следует, а за нами дело не постоит».

Чичиков, вынув из кармана бумажку, положил ее перед Иваном Антоновичем, которую тот совершенно не заметил и накрыл тотчас ее книгою.

… Содержание акта и условия объявляются у крепостных дел. … Надсмотрщик обязан рассмотреть условия акта и удостовериться, не состоит ли на обязывающихся лицах запрещения в совершении крепостей и нет ли в виду других законных препятствий.

«Запрещение по русскому законодательству мера предупреждения отчуждения и залога недвижимого имущества. Продавать и закладывать можно, по общему правилу, лишь имение свободное, т. е. не состоящее под запрещением…. Наложение запрещения возможно по самым разнообразным поводам и притом не только по определению суда, но и по распоряжениям других установлений. Так, напр., налагаются З.: при совершении закладной…; при выдаче свидетельств о свободности имений для представления их в залог или для обращения в заповедные…; при обеспечении исков…; в обеспечение взысканий по решениям гражданских судов…; при судебном разделе…; по приговорам уголовных судов…, при взыскании в пользу казны штрафов, податей и пошлин…; по постановлениям полицейских мест.»^¹³⁶

Иван Антонович немедленно обнажает главное своё оружие – волокиту; наведение подробных справок может затянуть дело. Вопрос решает ассигнация, и мы так и не узнаем – находились ли под запрещением имения Собакевича, Манилова, Коробочки и Плюшкина? Но вот препятствие обойдено; дело идёт дальнейшим ходом.

… Когда ни существо акта, ни условия непротивны законам, и, по справкам, не окажется ни запрещений, ни каких либо других препятствий, надсмотрщик поручает писцу написать проект чернового акта, который, без скобления, поправок и приписок, подписывается надсмотрщиком и вносится в присутствие. Если к совершению акта не встретятся препятствия, то проект, с отметкою одного из присутствующих о количестве следующих в казну пошлин и с подписью всех членов возвращается надсмотрщику. По переписке проекта на надлежащей гербовой бумаге, Секретарь пишет на самом крепостном акте резолюцию присутствующих: совершать по законам…

- перепись черновика на гербовую бумагу – к ней мы вернёмся позднее, но Чичиков избавил государственных работников, как от проверки, так и от переписки крепостей. Он исполнил последнее сам.

… Сам решился он сочинить крепости, написать и переписать, чтоб не платить ничего подьячим. Форменный порядок был ему совершенно известен; бойко выставил он большими буквами: тысяча восемьсот такого-то года, потом вслед за тем мелкими: я, помещик такой-то, и всё, что следует.^¹³⁸

Не обойдём мы и формы крепостного акта. Далее,

- уплата крепостных пошлин – сколько это? Сумма? Отметим для дальнейшего.

- дело несут в присутствие за рассмотрением и резолюцией. Здесь мы задержимся.

«Вот, он вас проведет в присутствие!» сказал Иван Антонович, кивнув головою, и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях и давно лезла оттуда подкладка, за что и получил в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла, и в них перед столом за зерцалом и двумя толстыми книгами сидел один, как солнце, председатель.

Итак, «присутствие» у Гоголя – вольготно расположившийся в некотором уединении председатель; за зеркалом, впрочем, скоро найдётся и праздный сегодня Собакевич. Друзья беседуют. Всё происходит как-то мило, свободно, спокойно, по-семейному. Время - …

«Эхе, хе! двенадцать часов!» сказал наконец Чичиков, взглянув на часы. «Что ж я так закопался? Да еще пусть бы дело делал, а то, ни с того ни с другого, сначала загородил околесину, а потом задумался. Экой я дурак в самом деле!» Сказавши это, он переменил свой шотландский костюм на европейский, стянул покрепче пряжкой свой полный живот, вспрыснул себя одеколоном, взял в руки теплый картуз и с бумагами подмышкой отправился в гражданскую палату совершать купчую. Он спешил не потому, что боялся опоздать, опоздать он не боялся, ибо председатель был человек знакомый и мог продлить и укоротить по его желанию присутствие, подобно древнему Зевесу Гомера…^¹³⁹

Мы и на сотую долю не понимаем теперь иронии Гоголя. Московско-Петербургский Чичиков спешит не опоздать в присутствие – а слово это означает здесь «заседание Палаты». Но опаздывать некуда ввиду отсутствия присутствия. Сопоставим происходящее в NN-ской Палате Гражданского суда с требованиями к губернским учреждениям из Свода законов.

…комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла, и в них перед столом за зерцалом и двумя толстыми книгами сидел один, как солнце, председатель…

На столе в Присутственной комнате, во всех без изъятия Присутственных местах, находится должно Зерцало, по данному образцу, на котором наклеиваются печатные экземпляры указов 1722 года Апреля 17 дня о хранении прав Гражданских, 1724 Января 21 о поступках в Судебных местах, и Января 22 о Государственных Уставах и об их важности. Если где не окажется Зерцала, то виновные подвергаются за сие взысканию 100 рублей.

Собакевич устроился вовсе не за каким-то там зеркалом, но за сторублёвым по значимости ритуальным Зерцалом! Собственно, и сам Собакевич кажется противоправным предметом в своём зазеркалье.

Из посторонних ни кто не может входить в Присутствие без особенного доклада; стул поставляется в оном только особам 6 класса и выше, равно как и тем, кои имеют орден Св. Владимира: прочие же должны объяснять дело своё стоя.^¹⁴¹

Но нарушение закона этим, увы, не ограничивается.

Присутствие составляется из председателя и членов; в судебных местах Присутствия составляются не менее как из трёх лиц.^¹⁴²

Обыкновенные заседания начинаются в осьмом часу утра и закрываются не ранее второго по полудни. Впрочем по общему всех Присутствующих согласию дозволяется открывать заседания и позже упомянутых часов, но с тем, чтобы Присутствующие по тому положению непременно уже все в одно время, а не в разные часы приезд и выезд имели.^¹⁴³

Ни один Член, разумея в сем числе и Председателя, не изъемлется от обязанности присутствовать в обыкновенных заседаниях своего места…

Никто не может уклоняться от присутствия под предлогом престарелости лет, продолжительных болезненных припадков или других отговорок; находящий же себя неспособным или не в силах отправлять свою должность, обязан просить совершенного от оной увольнения. …

Законные причины неприсутствия суть: 1) Болезнь. 2) Другие занятия по службе. 3) Отлучка по узаконенному отпуску. …

В тех местах, где в течение летнего времени Члены увольняются от присутствия для отдохновения (вакации), они должны наблюдать в том взаимную между собою очередь, таким образом, чтобы в каждом месте для производства и слушанья текущих дел оставалось всегда налицо не менее половины Присутствующих. …

Неприбывший к Присутствию, без узаконенных к тому причин, подвергается вычету месячного жалованья. …

Явившийся в Присутствие позже определенного часа, должен высидеть сие время вдвое; недосидевший указанных часов подвергается за каждый час вычету жалованья за неделю.^¹⁴⁴

Итак, присутствия по-сути не было, несмотря на присутственные часы; дело не могло быть рассмотрено по закону, но оно было решено единственно волею и председателя.

«… Когда вы хотите совершить купчую, теперь или после?»

«Теперь», сказал Чичиков: «я буду просить даже вас, если можно, сегодня; потому что мне завтра хотелось бы выехать из города: я принес и крепости и просьбу».

«Всё это хорошо, только уж как хотите, мы вас не выпустим так рано. Крепости будут совершены сегодня, а вы всё-таки с вами поживите. Вот я сейчас отдам приказ», сказал он и отворил дверь в канцелярскую комнату, всю наполненную чиновниками, которые уподобились трудолюбивым пчелам, рассыпавшимся по сотам, если только соты можно уподобить канцелярским делам. «Иван Антонович здесь?»

Уже известный читателям Иван Антонович кувшинное рыло показался в зале присутствия и почтительно поклонился.

«Вот возьмите, Иван Антонович, все эти крепости...» ^¹⁴⁵

Иван Антонович должен был бы немедленно воспользоваться законом от 20 января 1724 года и

Если кто получать от Председателя противузаконное приказание, то обязан, не исполняя оного, объявить ему тайно, что оное противно законам; а когда Председатель сим не убедится, тогда уже донести о том высшему Начальству; если же и с сей стороны усмотрено им будет несообразное с законами распоряжение, то представить Начальству, а наконец в случае надобности довести и до Высочайшего сведения.

Но, увы. Закон гремел в петербургских высях, а губернские дела шли своим чередом.

«К вам у меня есть письмецо», сказал Чичиков, вынув из кармана письмо Плюшкина.

«От кого?» сказал председатель и, распечатавши, воскликнул: «А! от Плюшкина. Он еще до сих пор прозябает на свете. Вот судьба! Ведь какой был умнейший, богатейший человек! А теперь...»

…«Извольте, извольте», сказал председатель, прочитав письмо: «я готов быть поверенным….

«Еще я попрошу вас», сказал Чичиков: «пошлите за поверенным одной помещицы, с которой я тоже совершил сделку, — сыном протопопа отца Кирила; он служит у вас же».

«Как же, пошлем и за ним!» сказал председатель.^¹⁴⁶

Это уже категорическое нарушение закона, причём явное, без возможности скрыть или исправить впоследствии. Дело в том, что Плюшкин и Коробочка выдали доверенности на ведение сделок самим чиновникам Палаты – людям, которым это было строжайше и многажды запрещено.

Сенатский указ от 31 июля 1808 года^¹⁴⁷ так и называется – «О запрещении находящимся при должностях чиновникам быть поверенными по делам частным»; в этом документе есть ссылка и на прежний запрет – указ от 24 августа 1753 года. Пространный сенатский указ 1822 года^¹⁴⁸ делает некоторые исключения из запрета и формулирует решение так:

… не допускать служащих чиновников к хождению по частным делам только в тех местах, где они при должностях находятся, в других же оное позволить, но с тем, чтобы от сего не происходило упущений по должности.

Иван Григорьевич и протопопов сын, несомненно, «находятся при должностях» в Палате и, соответственно, не могут быть доверенными лицами Собакевича и Коробочки.

Председатель отвечал, что это вздор, и потом вдруг побледнел сам, задав себе вопрос: а что, если души, купленные Чичиковым, в самом деле мертвые? а он допустил совершить на них крепость, да еще сам сыграл роль поверенного Плюшкина, и дойдет это до сведения генерал-губернатора, что тогда? Он об этом больше ничего, как только сказал тому и другому, и вдруг побледнели и тот и другой; страх прилипчивее чумы и сообщается вмиг. Все вдруг отыскали в себе такие грехи, каких даже не было.

Оформление купчей прошло с самыми серьёзными нарушениями, и председателю было чего опасаться.

«Да не позабудьте, Иван Григорьевич», подхватил Собакевич: «нужно будет свидетелей, хотя по два с каждой стороны.

Каждый из свидетелей поместил себя со всеми своими достоинствами и чинами, кто оборотным шрифтом, кто косяками, кто, просто, чуть не вверх ногами, помещая такие буквы, каких даже и не видано было в русском алфавите. Известный Иван Антонович управился весьма проворно, крепости были записаны, помечены, занесены в книгу и куда следует, с принятием полупроцентовых и за припечатку в Ведомостях, и Чичикову пришлось заплатить самую малость. Даже председатель дал приказание из пошлинных денег взять с него только половину, а другая неизвестно каким образом отнесена была на счет какого-то другого просителя.

По переписке проекта на надлежащей гербовой бумаге, Секретарь пишет на самом крепостном акте резолюцию присутствующих: совершать по законам; а надсмотрщик выставляет в нём количество следующих с оного разного рода пошлин и денег на учинение публикации; после чего дающий его подписывает акт… за сим подписываются свидетели. По совершении сего обряда, дающий акт или получающий оный, смотря по условно между ними, вносит пошлину надсмотрщику или, где есть, казначею, с распискою на акте, а самый акт вписывается в крепостную книгу, в которой, под запискою акта, дающий оный расписывается, а приемлющий прикладывает руку; потом выставляется на акт число состояния оного, и вручается тому, кто его к совершению представил.

Засвидетельствование присутственного места есть удостоверение, что договор действительно заключен известными, в акте поименованными лицами, на условиях, там же означенных. Без сего засвидетельствования акты крепостные и явочные не имеют никакой силы; по засвидетельствовании же, если в течение 7дней… не предъявлено будет об изменении акта, он вступает в полное действие и сохраняет силу до самого своего уничтожения или исполнения принятых по оному обязательств.

Стоит отметить, что переполох в губернском городе начался дней через 10-12 после сделки (см. предыдущую заметку), то есть ко времени скандала купчие успели вступить в полное действие и замять дело было уже нельзя. Не за этим ли Гоголь задержал Чичикова в NN?

На этом государственные действия закончились; за рамками поэмы, впрочем, остался перевод на Чичикова налогов с крестьян, подушной подати – но об этом в своём месте.

Мы видим, что сколь бы в дальнейшем ни оказался виновен Павел Иванович, коммерция его имела обоюдоострый характер; в нарушениях закона – буквы и духа - оказалось повинно и губернское правление. Теперь понятно, что никаких мер против Чичикова местные власти предпринять просто не могли. Создалась круговая порука; осознание этого пришло в губернские головы после приезда Коробочки, но семь дней уже истекли, сделки вступили в силу, и оставалось единственное – гневно отказать Чичикову в уважении. Что и произошло.

(в-2). «Павел Иванович! так вот вы приобрели».

Павел Иванович приобрёл. И нам настало время понять – что он приобрёл, за сколько денег, как потратился, какие траты ожидали его впереди.

Прежде всего – сколько душ приобрёл Чичиков?

Кое-что известно из текста поэмы. Так, Коробочка отдала 18 душ за чохом 15 рублей; Плюшкин отдал 120 мёртвых душ бесплатно и 72 беглых по 32 копейки за штуку; Манилов денег не взял, но число душ не указано; Собакевич согласился на 2 р 50 коп за душу, но общего числа душ в окончательной редакции нет.

Недостающее приходится брать из ранних редакций «Мёртвых душ».

Павел Иванович приобрёл около 350 душ всего за 165 рублей ассигнациями.

Но общая сумма сделок по купчим договорам простиралась до ста тысяч рублей.^¹⁶³

… всех покупок было почти на сто тысяч рублей.

Это означает, что в купчих стояли суммы с итогом в 100 000р. Но ведь Чичиков купил душ за 165 рублей?

Здесь тот факт, что сделка с душами – вообще говоря – была частным, полюбовным соглашением между Чичиковым и помещиками с глазу на глаз. Контрагенты поговорили, ударили по рукам и понесли договор в Палату. Но сделки именно с таким движимым имуществом, как то было сказано, контролировались государством, а последнее никогда не упустит возможности получить дополнительно денег со всякого подконтрольного ему предприятия. Купчие крепости издавна облагались сборами, пошлиной. Естественно, у частных сторон крепостных сделок возникли и никогда не проходили намерения эти расходы минимизировать, то есть указывать в бумагах сумму поменее, а на деле, между собой, платить, как сторгуются. Петербург, со своей стороны, такую практику пресекал.

Чтоб не дерзали! – предупредила Елисавет Петровна (29 июля 1752 года)^¹⁶⁴

Приказали: публиковать печатными указами, чтоб впредь всяких чинов люди, от кого что кому будет продано, при письме крепостей цену объявляли, и в тех крепостях писали настоящую, без всякой утайки. А ежели кто впредь при письме крепостей продажному имению в цене, чтоб меньше пошлин в казну платить, станут чинить утайку…как с продавца, так и с купца, с той утаенной цены пошлины… взыскивать вдвое.

Но, судя по всему, дерзать не унялись. И тогда, в самом начале интересующего нас периода – 25 января 1801 года – правительство нашло выход: крепостным актам постановили минимально допустимую цену. Ниже этой цены душа не могла быть продана – по бумаге, разумеется. Истинная цена по-прежнему определялась частно, приватно, между продавцом и покупателем.

В преграду злоупотреблений, встречаемых при продаже недвижимых имений, через утайку истинных цен для безмерного уменьшения следующих в казну пошлин, повелеваем: при совершении купчих не писать цену души мужеска пола менее того, в чем по Уставу Вспомогательного для Дворянства Банка Всемилостивейше от Нас учрежденного души в залог принимаются, а женска пол вполы того… и наблюдая при том, чтобы указ 1752 года июля 29 дня при совершении купчих на прежнем основании был объявляем и с виновными в утайке истинных цен по оному поступаемо было.^¹⁶⁵

Итак, указ 25 января 1801 года положил: проставлять в купчих цену на души не менее их залоговой стоимости в банке. Идея кажется разумной и ясной. Теперь к цифрам:

С 25 января 1801 года до 19 июля 1802 года залоговая стоимость ревизской души в Вспомогательном банке была:^¹⁶⁶

Нет удивления в разбивке сумм по группам губерний – естественно, в разных частях империи души производили по-разному, потребляли по-разному, приносили разный доход – и стоили по-разному. Об этом много говорили в Редакционных комиссиях перед Освобождением.

19 июля 1802 года Вспомогательный банк для дворянства присоединили к Заёмному банку^¹⁶⁷ но прейскурант не менялся ещё 4 года – вплоть до особого указа от 5 августа 1806 года.^¹⁶⁸ В этом документе справедливо указывают на те обстоятельства, что Вспомогательного банка более нет; что прейскуранты Заёмного банка никак формально не привязаны к купчим крепостям; что рубль уже не тот, что был 5 лет назад; что вычисления по классам губерний несколько неудобны и постановляют единую цену – 75 рублей за мужскую душу, женская – вполовину. Этот тариф продержался до 28 октября 1808 года^¹⁶⁹ - тогда цифра стала 100 рублей (и 50 за душу женского пола) для продаж всяких крестьян – с землёй или без земли. Следующее изменение прошло в Манифесте от 11 февраля 1812 года^¹⁷⁰ - 200 рублей за мужскую душу с землёй. Возникшее недоумение – как писать безземельные души – нашло ответ в указе Сената от 10 марта 1813 года^¹⁷¹ - для сделок с безземельными душами и душами женскими оставить по указу 1808 года, то есть 100 и 50 рублей. Так впервые разошлись цены на крестьян недвижимых и крестьян движимых. Впервые – но ненадолго. Через два месяца, 19 мая 1813 года^¹⁷² земельные и безземельные души единообразно уравнены в ценах – 200 рублей мужские, 100 – женские.

Указ от 24 ноября 1821^¹⁷³ года вновь вводит разбивку цен по классам губерний.

Курляндская, Лифляндская и Эстляндская – по ранее сделанным оценкам имений.

Это всё – до конца интересного нам периода тариф уже не менялся.

Сведём данные в таблицу, учитывая, что нас интересуют только безземельные души. И добавим расчёт – сколько душ могли стоить 100 000 рублей в разное время, при разных государственных тарифах.

Если (учитывая невеликую точность наших расчётов) положить число купленных душ в 300 – 400, сделка проходила в декретном времени после 24 ноября 1821 года и в губерниях 4-5 класса. Мы снова ушли от Нижнего Новгорода и от одноногого генерал-губернатора, но стоит ли тому удивляться? 350 душ ближе к 333, нежели к 400; остановимся, для определённости, на губерниях 4 класса и сведём данные в аккуратную таблицу.

С сумм по купчим, Чичиков должен был выплатить казне две основные пошлины – гербовую, крепостную; вдобавок ещё и канцелярскую. Упомянутый выше указ № 28.814 от 24 ноября 1821 года как раз установил процент крепостной пошлины и расценки на гербовую бумагу – они остались неизменны до выхода в свет поэмы. Здесь невозможно брать тарифы прежде 1821 года – только что вычисленная мною официальная стоимость ревизской души диктует масштаб цен.

Крепостная пошлина по указу 28.814 определена в 4% от стоимости переходящего имения по купчей крепости.

Крепостной пошлины, которой до сего при переходе имения по купчим крепостям, дарственным записям и данным, при явк просроченных закладных и при продаже имения с публичного торга взималось по 6 процентов, взимать впредь по 4 процента.

Гербовая пошлина – стоимость специальной бумаги, выпускавшейся государственными органами. Стоимость достаточно высокая и некоторые акты нельзя было составить помимо гербовой бумаги – надо было либо купить подобающие листы, либо составить акт на простой бумаге, но оплатить отдельно стоимость бумаги гербовой.

Гербовая бумага, по различию её употребления, имеет четыре следующих главных разделения:

1) Гербовая бумага для производства дел и для письма разных актов независимо от суммы оных, или простая гербовая бумага.

2) Гербовая бумага для письма разных актов по суммам оных, или бумага крепостная, вексельная и заёмная.

3) Гербовая бумага по патентным сборам; сюда принадлежит бумага для торговых свидетельств, для билетов на лавки, для плакатных паспортов и для свидетельств разного рода по питейным сборам.

4) Гербовая бумага контрольная учрежденная для поверок по разным частям Финансового управления; к сему роду принадлежат: бумага для таможенных объявлений на товары, для ярлыков на провоз вина, водок и пива, для ярлыков и пропусков на Крымскую соль, для лесных свидетельств и билетов, и для квитанционных бланков по Уездным Казначействам.^¹⁷⁴

…Ахти, сколько у тебя тут гербовой бумаги!» продолжала она, заглянувши к нему в шкатулку. И в самом деле, гербовой бумаги было там немало. «Хоть бы мне листик подарил! а у меня такой недостаток; случится в суд просьбу подать, а и не на чем».

Чичиков объяснил ей, что эта бумага не такого рода, что она назначена для совершения крепостей, а не для просьб. Впрочем, чтобы успокоить ее, он дал ей какой-то лист в рубль ценою.^¹⁷⁵

Цена гербовой бумаги для купчих по тому же указу:

Если акт не упишется на одном листе, то один первый лист употреблять крепостной по цене означаемого в акте имения, а прочие листы могут быть простые гербовые 3-х-рублевого достоинства.

Что до канцелярской пошлины, то начиная с 28 октября 1808 года и впредь, во всём интересующем нас периоде с каждой купчей брали по 10 рублей.

…от каждой купчей, дарственной записи, духовного завещания и тому подобных актов, при самом оных совершении или явке, брать без всякого расчёта в письме и в страницах, равным числом по 10 рублей, и более того ничего не платить и не требовать.^¹⁷⁶

Итак, за сделку в 165 рублей бюджет получил 4416 рублей, то есть 27 рублей за рубль.

Но позвольте доложить, не будет ли это предприятие, или, чтоб еще более, так сказать, выразиться, негоция, так не будет ли эта негоция не соответствующею гражданским постановлениям и дальнейшим видам России». Здесь Манилов, сделавши некоторое движение головою, посмотрел очень значительно в лицо Чичикова, показав во всех чертах лица своего и в сжатых губах такое глубокое выражение, какого, может быть, и не видано было на человеческом лице, разве только у какого-нибудь слишком умного министра, да и то в минуту самого головоломного дела.

Но Чичиков сказал просто, что подобное предприятие, или негоция, никак не будет не соответствующею гражданским постановлениям и дальнейшим видам России, а чрез минуту потом прибавил, что казна получит даже выгоду, ибо получит законные пошлины. ^¹⁷⁷

И Чичиков был совершенно прав. Положим, он выплатил лишь половину пошлин –

Даже председатель дал приказание из пошлинных денег взять с него только половину, а другая неизвестно каким образом отнесена была на счет какого-то другого просителя.^¹⁷⁸

Но и половина – изрядные деньги. Напомню, что после провала таможенной комбинации у Чичикова осталось

… тысячонок десяток, запрятанных про черный день, да дюжины две голландских рубашек, да небольшая бричка, в какой ездят холостяки, да два крепостных человека: кучер Селифан и лакей Петрушка; да таможенные чиновники, движимые сердечною добротою, оставили ему пять или шесть кусков мыла для сбережения свежести щек, вот и всё. ^¹⁷⁹

Так что Павел Иванович потратил не менее пятой части сбережённого на одну только эту сделку, не считая сопутствующих, путевых и представительских расходов и не считая прошлых покупок – он ведь, как я указал в первой заметке успел поездить по губерниям и до NN. Финансовое предприятие Чичикова было отчаянным делом.

(г) Налог кровью.

Павел Иванович приобрёл – вернее, выкупил у прошлых владельцев – две обязанности хозяина крепостных мужиков: рекрутский набор и пошлины, то есть подушную подать.

С рекрутами дело обстояло следующим образом. (Рекрутское дело в России всегда было очень путаным, изложенное ниже – крайнее упрощение).

(а) Если Павел Иванович приобретал 350 мужиков до 1832 года, он попадал под действие нижеследующих условий рекрутского набора:^¹⁸⁰

Прежде всего, имение Чичикова объединяли в один рекрутский участок с поместьями (или частью поместий), желательно соседних, до общего числа в 500 душ. Например:

Это т.наз. «Участок II статьи»^¹⁸¹ - из поместий «малопоместных», т.е. от 20 до 500 душ.

Затем вычислялись очереди подавать рекрутов для Чичикова, Вевова и Евова, то есть в какой последовательности и каким числом крестьян помещики откликаются на событие рекрутского набора. До 1832 года, наборы шли нерегулярно, по отдельным манифестам, каждый на столько-то рекрут с 500 душ (например, один рекрут с 500 душ, два, три и т.д.). В некоторые годы наборов не было вообще; иногда – по нескольку наборов в год.

Очередь вычислялась немного замысловатым методом.

(1) Отдача одного рекрута освобождает 20 душ от рекрутской повинности на 25 лет.

(2) Эти 20 душ первоначально вычитаются из общего числа ревизских душ в поместье; результат вычитания даёт базу – критерий – для следующего набора. В дальнейшем, с каждым поставленным рекрутом, 20 душ отъемлются уже от текущей базы.

(3) Каждый раз, рекрута поставляет помещик с большей текущей базой.

Например: в 1 наборе рекрута поставляет Чичиков (у него наибольшее количество душ). После набора, база или количество расчётных для дальнейших наборов душ Чичикова, уменьшается на 20 и становится, соответственно, 330.

Поскольку 330 всё равно больше, чем у прочих – 2-я очередь тоже за Чичиковым. База уменьшается до 310.

И лишь после 13 набора – 13-й очереди – база Павла Ивановича становится 90 и падает ниже числа душ помещика Вевова. 14-я очередь – у Вевова. Затем идёт отъём рекрута у одного, второго, третьего – смотря по тому, у кого больше текущая база.

В таблице указаны очереди отдачи рекрута (соответствующие ячейки окрашены серым) и приведены текущие базы по трём поместьям.

Естественно, что если по манифесту берут не одну, но 2 или три души с пятисот, очередь просто идёт быстрее, но порядок остаётся прежним. После отдачи 25 рекрут счёт начинается заново.

Мы видим, что Павел Иванович оказался в скверном положении. Ему предстоит первому отдать 13 рекрут, а затем ещё 5 – всего 18 – с перерывами в одну очередь рекрута, один раз – в две. Наилучшим для него выходом стал бы сосед Ж.З.Ивов с 150-стами ревизских душ; тогда:

Десять рекрут, затем ещё 8 с перерывами через очередь. В конце 2 рекрута подряд.

(б) Если покупка душ прошла в декретном времени после 1832 года, условия изменились бы. В 1831 году (введён с 1832 года), Россия получила принципиально новый Рекрутский устав^¹⁸²

По новым правилам, один только Павел Иванович – как и любой владелец душ числом более 20 – становился отдельным участком. Наборы теперь объявлялись с 1000 душ, и доля Чичикова высчитывалась так:

N x (Количество ревизских душ) / 1000, где N – число рекрутов с 1 000 душ по манифесту о наборе. Пример расчёта:

2 x 350/1000 = 700/1000. Павел Иванович набор пропускает, но за ним записывается 700 / 1000 рекрута.

3 x 350/1000 + 700/1000 = 1050/1000 + 700/1000 = 1 и 750/1000 рекрута. Одному бреют лоб, 750/1000 отложены до следующего набора.

1832 – 1833 год считались по всей России; начиная с 1834 года империю поделили на две полосы – Северную и Южную – с поочерёдным, через год, набором и предположили примерную величину рекрутской повинности.^¹⁸³

Повелеваем: 1) Для последовательного отправления рекрутской повинности разделить Государство на две полосы: на Северную и Южную по народонаселению своему приблизительно равныя. 2) К полосам сим причислить, к Северной Губернии Архангельскую, Олонецкую, Новгородскую, С. Петербургскую, Эстляндскую, Лифляндскую, Курляндскую, Виленскую, Гродненскую, Белостокскую Область, Минскую, Могилёвскую, Витебскую, Псковскую, Смоленскую, Калужскую, Тверскую, Московскую, Владимирскую, Ярославскую, Костромскую, Вологодскую, Вятскую, Нижегородскую, Казанскую, Пермскую, Тобольскую, Омскую Область, Томскую, Енисейскую и Иркутскую; къ Южной Губернии Волынскую, ІІодольскую, Киевскую, Херсонскую, Таврнческую, Екатеринославскую, Полтавскую, Черниговскую, Орловскую, Курскую, Слободско - Украинскую, землю войска Донского, Кавказскую Область, Астраханскую, Саратовскую, Воронежскую, Тульскую, Рязанскую, Тамбовскую, Пензенскую, Симбирскую и Оренбургскую. 3) Между Губерниями Северной и ІОжной полосы установить очередь в ежегодномъ отправлении рекрутской повинности, такъ, чтобы каждая полоса, оставаясь свободною в течении одного года, исправляла оную въ следующий годъ. 4) Соразмерно с среднею ежегодною в мирное время убылью людей в Армии и Флотах наших, с каждой полосы, на очереди состоящей, взимать по пяти рекрут с тысячи душъ, впредь до приведения в точную известность общего числа народоначеления по производимой ныне 8-й народной переписи.

А в 1839 году империю переделили на полосы западную и восточную…^¹⁸⁴

…опыт показал, что при постоянном расположении войск Наших на обширном пространстве от северных границ Империи до южных, во время наборов в северной полосе, многие из рекрут должны были совершать значительные переходы, следуя в войска, в южных губерниях расположенные; и тоже самое встречалось при наборе с полосы южной,- в отношении войск, в северной полосе находящихся.

Дабы согласить и этот предмет с общими видами Нашими, о сбережении рекрутъ, - Мы признали за благо, все губернии, для отправления рекрутского набора, вместо северной и южной полос, - разделить на полосы: западную и восточную, и в следствие того Повелеваем:

1. В предназначенных по новому разделению двух полосах, считать губерніи: в Западной: Архангельскую, Олонецкую, Санкт-петербургскую, Новгородскую, Тверскую, Смоленскую, Псковскую, Эстляндскую, Лифляндскую, Курляндскую, Виленскую, Белостокскую область, Гродненскую, Минскую, Витебскую, Могилевскую, Волынскую, Киевскую, Подольскую, Херсонскую, Таврическую, Екатеринославскую, Полтавскую, Черниговскую, Орловскую, Курскую и Харьковскую, а в Восточной: Вологодскую, Костромскую, Ярославскую, Владимирскую, Московскую, Калужскую, Тульскую, Рязанскую, Тамбовскую, Воронежскую, войско Донское, Кавказскую область, Астраханскую, Саратовскую, Пензенскую, Симбирскую, Нижегородскую, Казанскую, Вятскую, Пермскую, Оренбургскую, Тобольскую, Томскую, Енисейскую и Иркутскую.

2. Частные в сих полосах наборы, согласно манифесту 1-го Августа 1834 года, производить в последовательном порядке…

В некоторые наборы, впрочем, собирали и по всему государству.

Теперь можно прикинуть, что за груз – в людях и деньгах – принял на себя Чичиков. Если исключить военные годы (1812 – 1814), рекрутские наборы в интересном нам периоде и районе – Херсонская губерния, то есть южная, затем западная полоса - объявлялись так:^¹⁸⁵ ^¹⁸⁶

Судя по таблице, в первые же два года владения душами, Чичикову пришлось бы отдать в рекруты от 4 до 10 крестьян – до 1831 года. Помним, по старым правилам у него было не менее 10 первых очередей, а в каждые два года до нового порядка как раз и брали от 4 до 10 рекрут – за исключением пары лет послевоенного разорения.

По новым правилам, Павлу Ивановичу пришлось бы полегче. Формула с переходящей дробью даёт результат от 2 до 4 рекрутов в 2 года.

Где было взять людей? В России существовала неплохо отлаженная коммерция по удовлетворению общественного спроса на рекрут.

Особенно часто практиковалась незаконная торговля людьми при продаже их в рекруты. Продажа крепостных для поставки их в рекруты была прямо позволена законом 1717 и 1720 гг. С тех пор подобная торговля сильно развилась, так что со второй половины ХVІІІ века последовали запрещения. В 1766 г. запрещено было совершать купчие на взрослых крепостных за три месяца до рекрутских наборов, но отпуск их на волю для приписки к казенным селениям был разрешен законом 1792 г.

Затем в 1804 г. велено принимать крепостных в рекруты не ранее, как через три года по совершении купчей. (С 1832 года, по новому Рекрутскому уставу 1 год – Crusoe). Но обходы этих законов совершались очень свободно, и продажа охотников в рекруты процветала. Так, например, в 1840 году в Курскую губернию некий мещанин привез из Москвы 22 человека для продажи в рекруты.

Торговлею занимались даже чиновники: Заблоцкий - Десятовский указывает, что в его время в Калужскую губернию часто приезжал чиновник из Москвы, торговавший охотниками, конечно, из помещичьих крестьян. … Помещичьи крестьяне также покупали за себя охотников, выплачивая нередко громадные деньги и передавая квитанцию помещику… Покупка рекрута обходилась крестьянину нередко до 2000 руб., так как 1000 или 1500 рублей приходилось платить помещику, около 500 — 600 руб. давалось охотнику, да еще угощения и задабривания последнего стоили дорого, так как до сдачи в рекруты охотник гулял вовсю и сорил деньгами. Отпускная давалась охотнику нередко за несколько дней или, как полагалось по закону, за шесть месяцев, но в таких случаях отпускная обыкновенно не показывалась предназначенному к сдаче в рекруты. Последний нередко узнавал о своей вольности только в рекрутском присутствии. Его приводили сюда сильно возбужденного, как бы отуманенного; подкупленный чиновник обыкновенно небрежно спрашивал его, идет ли он охотою; крестьянин, слыша постоянно в продолжение нескольких месяцев, что он охотник, почти бессознательно отвечал утвердительно, и несчастному забривали лоб. …

Помимо очередных рекрутских наборов помещики имели право в любое время представлять своих крестьян для сдачи в рекруты в зачет будущих наборов, получая зачетные квитанции. … Некоторые помещики делали из зачётных квитанций способ наживы, продавая их сторонним крестьянам, купцам и мещанам за 500, 600 и более рублей.^¹⁸⁷

Так, Чичиков мог воспользоваться услугами профессиональных «охотников за черепами» либо купить зачётных квитанций, то есть удостоверений от казны во внеочередной сдаче рекрута. Механизм возникновения таких квитанций прост – помещик, с избытком мужиков в имении, мог сдать их вне очереди и получить квитанцию. Зачётная квитанция, в свой черёд, могла быть предъявлена вместо рекрута (рекрутов) во время или после объявленного манифестом набора. Такие квитанции стали товаром – их можно было купить и продать с разной в разные времена степенью легальности. Эти документы выручили бы Чичикова – не думаю, чтобы Павел Иванович стал связываться с живым рекрутским поголовьем – но во что обошлись бы ему квитанции?

Естественно, продажа таких документов – не всегда тем более законная – подчинялась законам чёрного рынка скорее, нежели правилам предложения и спроса для простого товара; наверное, существовали и различия в ценах по причине местных условий, но некоторый критерий всё-же есть. Дело в том, что само правительство покупало зачётные рекрутские квитанции; время от времени разрешало торговать ими – то есть дозволяло заключать между частными лицами купчие крепости на квитанции; а иногда Петербург и сам устраивал продажи этих грамот частным лицам.

Сенатский указ от 25 мая 1802 года постановил писать купчие на зачётные рекрутские квитанции по цене не менее 360 рублей;^¹⁸⁸ указ от 7 сентября 1804 года купчие на квитанции запретил^¹⁸⁹, но дозволил

… дабы не стеснить помещиков в зачёте их рекрут, предоставляется им право, сверх узаконенного представления квитанций им выданных… отдавать оные по желанию их в казну, с платежом им от оной за каждую таковую квитанцию по 360 рублей…

Цена в 360 рублей продержалась до 4 февраля 1810 года; затем стала 500 рублей.^¹⁹⁰

Это цена приёма квитанций в казну, но что с продажами?

Положением Комитета министров от 2 января 1821 года, петербургскому Приказу общественного призрения разрешено продавать желающим квитанции по 2 385 рублей;^¹⁹¹17 декабря 1824 года постановлено продать по губерниям 3500 квитанций по 2 000 рублей;^¹⁹² 16 июня 1825 года цена на продажу квитанций петербургским Приказом общественного призрения установлена в 2 096 рублей.^¹⁹³

Немедленно видна совершенная невозможность вычислить стоимость квитанций при частных сделках. Предположим житейскую ситуацию а) – помещик, с острой нуждой в деньгах продаёт квитанцию Чичикову за деньги, немного большие 360-ти или 500 рублей (пусть за 400 или 550), иначе выгоднее и спокойнее сдать их в казну; в житейской ситуации б) контрагент предлагает Чичикову квитанцию за 1 800 или 2100 рублей – немного дешевле, нежели Приказ общественного призрения; в житейской ситуации в) Павлу Ивановичу предлагают перекупить квитанцию, приобретённую в Приказе – с добавкой комиссионера, разумеется; г) Чичиков сам покупает бумагу в Приказе… Словом, разброс в 1 500 и более рублей. На таких основаниях рассуждать невозможно.

Но Чичиков говорит о землях в Херсонской губернии. И это даёт нам возможность найти за него иной, в точности калькулируемый путь.

Указ от 26 августа 1818^¹⁹⁴ года предоставлял уездам с размещёнными в них военными поселениями, следующее право (на мирное время):

2) Крестьянам удельного ведомства, помещичьим и вольным хлебопашцам, кои до сего обязаны были рекрутскою повинностью, предоставляется освобождение от оной, со взносом в казну при всяком рекрутском наборе с пяти сот душ по 2 руб. с души за каждого рекрута. - Собранная таким образом сумма обращается на устройство военных поселений.

…Херсонской губернии уезды: Херсонский, Елисаветградский, Александрийский и Ольвиопольский.

Там поселились полки Бугской уланской дивизии^¹⁹⁵

Разрешение это – то есть выплата по 2 рубля души за каждого рекрута в 500-душном наборе – неоднократно подтверждались; ^¹⁹⁶ ^¹⁹⁷ ^¹⁹⁸. 8 февраля 1830 года за каждого рекрута стали брать по 1 000 рублей; затем, именным указом от 26 октября 1833 года (опубликован 7 декабря)^¹⁹⁹

…Я Повелеваю: постановления, изложенные в указах, данных Правительствующему Сенату 26 Августа 1818, 14 Августа 1824, 6 Декабря 1828 и 8 Февраля 1830 года, и в § Рекрутского Устава, на основами коих города: Старая Руса, Елисаветград и Ольвиополь и все селения крестьян удельных, помещичьих и свободных хлебопашцев, в тех уездах, где находится военное поселение, освобождены от поставки в мирное время рекрут натурою, и вместо того предоставлено им взносить за каждого рекрута деньгами, отменить и во всех сих городах и уездах, начиная с настоящего 98 рекрутского набора, брать рекрут натурою, наравне с прочими городами и уездами, по общим узаконениям.

Для кавалерии военных поселений (а Бугский уланский полк, судя по всему, относился как раз к кавалерии) возможность взноса деньгами отменили ещё раньше – 1 января 1833 года^²⁰⁰

Так, расходы Павла Ивановича на рекрут начиная с 1833 года нам неведомы. Но в декретном времени до 1833 года – точнее, с 1818 по 1833 – можно предположить следующие им выплаты:

- от 4 до 10 рекрут в два года (период 1818-1831), по два рубля с каждой из его 350 душ за рекрута: в среднем, около 2 500 рублей в год;

- от 2 до 4 рекрут в два года (период 1831-1833) по 1 000 рублей за рекрута: в среднем, около 1 500 рублей в год.

Остановимся на средней цифре – 2 000 рублей в год. Таково денежное выражение обязательств Чичикова по рекрутской повинности.

(д) Налог деньгами.

Подушная подать собиралась – вернее рассчитывалась – со странной податной единицы – ревизской души, то есть с любой податной особи мужеского пола в ревизской сказке безотносительно к возрасту. Так повелось со времени Петра.

Эта подать, "подушина", своей окладной единицей, ревизской душой, смущала многих. Даже такой горячий защитник преобразователя, как Посошков, не чает в ней проку и отказывается понять ее, "понеже душа вещь неосязаемая и умом непостижимая и цены не имеющая: надлежит ценить вещи грунтованные", земельное владение. Посошков смотрел на дело с народнохозяйственной точки зрения, совершенно чуждой Петру в этом деле. В народном хозяйстве нет душ, а есть только капиталы да рабочие руки; действительными плательщиками могли быть, конечно, только работники, а не старики и младенцы. … Петр думал не о рациональном обложении, а о бездоимочном поступлении. При исполнителях и финансовых понятиях, какими он располагал, никакая рациональная система обложения не могла быть удачна. При невозможности мудреной регистрации производительных сил оставался простой арифметический подсчет живой наличности мужского пола, не обходя и вчера родившихся младенцев. Ревизская душа и была такой расчетной, разверсточной окладной единицей, чисто фиктивной. Дело шло не о народнохозяйственной, даже не о финансовой политике, а просто о податной бухгалтерии Камер-коллегии по отделению окладных сборов. Вложить жизненный смысл в эту фикцию предоставлялось самим плательщикам, и они его со временем вложили. Под ревизской душой стали разуметь известную меру рабочих сил и средств, прилагаемых тяглым человеком к соответственному тяглому же земельному участку или промыслу, с причитающейся на них по разверстке долей государственного тягла. В этом смысле крестьянин говорит о половине, четверти, об осьмухе души, не думая ссориться с психологией. … Податная фикция, длившаяся до наших дней, не могла пройти бесследно для народного сознания. Два века податной плательщик недоумевал, за что и с чего, собственно, он платит. Посошков пишет, что даже господа дворяне не понимали, что такое крестьянский двор как платежная единица: одни считали дворы по воротам, а другие по избным дымам, не додумываясь до того, что крестьянский двор - это "земляное владение", земельный участок. Ревизская душа была еще непонятнее тяглого двора, и какие бы замысловатые толкования ни вкладывал народ в такие финансовые учреждения, оставался вопрос, зачем это приказные люди придумывают таких плательщиков, которые за себя платить не могут. Государственная повинность превращалась в своенравное требование начальства. Государство, загораживаемое канцелярией, отдалялось от народа, как что-то особое, ему чуждое: плохая школа для воспитания чувства государственного долга в народе, и чичиковские мертвые души были заслуженным эпилогом этого "душевредства душевных поборов", как ядовито определил подушную подать все тот же Посошков.^²⁰¹

Подушной налог изменялся следующим образам.

То есть, в зависимости от декретного времени, Чичиков должен был уплачивать в год:

Подать вносилась в Уездное казначейство в два приёма: с 1 января по 1 марта, затем с 1 октября по 15 декабря равными половинами – но если и неравными, то Казначейство либо зачитывало излишек за часть второй половины, либо ожидало полного платежа до конца года.^²⁰⁹

… «Еще третью неделю взнесла больше полутораста, да заседателя подмаслила».^²¹⁰

Если это был полугодовой платёж и половина всей суммы, то:

- дело происходит весной (до марта) либо осенью-зимой (с 1 октября до 15 декабря);

- 150 рублей умножить на 2 и поделить на 80 (душ) – 3 р 75 копеек, то есть декретное время за 1818 годом.

Почему платит Коробочка? Почему должен платить Чичиков? Они – налоговые агенты, посредники между своеобразной движимой собственностью и правительством.^²¹¹

В деревнях помещичьих внутренняя раскладка на крестьян государственных податей оставляется на распоряжения помещиков, по лучшему их хозяйственному усмотрению.

По раскладке сей подати собираются самими помещиками так, чтобы к наступившему сроку все они были в сборе и готовы к платежу; где же помещики в деревнях не живут, там подати собираются управителями и приказчиками, или теми, коим от владельца приказано будет.

Как вы считаете, терпимы ли для государства посредники во взимании налогов? Да и рекрут? Пока государство слабое – да. А потом уже нет; вот одна из совершенно вещественных, не риторических причин Великого освобождения 1861 года.

Коробочка, впрочем, могла в реалиях жизни и не платить.

Указанные платежи, за правильный взнос которых отвечал помещик своими имениями, уплачивались неаккуратно, и таким образом накоплялись большие недоимки. Романович-Славатинский указывает, что в начале XIX в. помещикам трудно было уплачивать подушный сбор с рев. души, и они обременяли имения массой недоимок по этому сбору. В Курской губ. в конце 30-х годов казенные недоимки достигли громадных размеров, ибо многие дворяне имели обыкновение никогда не платить податей, рассчитывая на милостивые манифесты, часто объявляемые по разным случаям…^²¹²

Как бы то ни было, но Чичиков – в отличие от Коробочки – просто не мог позволить себе вольностей в государственных обязательствах, будь то рекрутская повинность или подушная подать. Действительно, ему вовсе ни к чему стали бы визиты в Чичикову слободку официальных лиц. Так, потайной характер деятельности Павла Ивановича требовал строжайшего соблюдения законности – двойное дно не должно было открыться. Именно это обстоятельство и позволяет так свободно судить о деятельности нашего героя по статьям Сводов и Собраний российских законов.

За рамками поэмы осталось важное обстоятельство: прежде продажи, владелец обязан был очистить переходящие души от недоимок. Этот процесс был отрегулирован ещё Екатерининским указом от 20 октября 1782 года.^²¹³ Норма сохранилась надолго и дожила до Свода законов, вторая редакция.^²¹⁴

Помещики, имея свободу переводить крестьян своих в другие уезды или губернии по собственному желанию и домашним своим распоряжением, во всякое время года, обязаны однако ж платеж за переселяемых крестьян государственных податей .очищать за весь полный год в том месте, откуда они переводятся, а с начала последующего года относить оные туда уже, куда крестьяне переселены будут.

На сей конец, Земский Суд, в который от помещика подано объявление о переводе его крестьян, оставляя перевод сей в совершенной его воле, дает знать об оном Уездному Казначейству и Казенной Палате, a сия последняя, при переселении из одного уезда в другой той же губернии, делает надлежащее по предыдущей статье распоряжение; при переводе же в другую губернию, сообщает тамошней Казенной Палате, означив в точности, с которого времени она исключит переводимых крестьян из своих окладных книг, для причисления их с того же времени в оклад по губернии, куда они переселяются.

Можно подумать, что все контрагенты Чичикова были совершенно чисты перед Казначейством – никаких упоминаний о податной очистке за весь год в поэме нет. Поверить в это трудно, но – приходится.

Чичиков уплатил за души 165 рублей помещикам и 2 208 рублей в казну. Всего 2 273 рубля единовременных затрат. Затем ему пришлось бы платить в год около 2 000 рублей за непоставленных рекрут и 1 155 рублей подушной подати. Итого, 3 155 рублей в год.

Запасённых десяти тысяч – начального капитала – хватило бы года на три, из расчёта одних только 350 NN-ских душ. А если прибавить души иных губерний? Вспомним, Великий План предполагал тысячу душ.^²¹⁵ Вряд ли Чичиков смог бы и оформить сделки. Одна крепостная пошлина с 1 000 душ по 500 рублей в купчей – это 20 000 рублей. А просрочка рекрутского набора, и/или недоимка подушной подати ставили под угрозу всё предприятие – отчаянное, как мы теперь понимаем. Павел Иванович обязан был действовать решительно, то есть закладывать души и…

IV. Как Николай Васильевич огорчил Павла Ивановича и о дальнейших планах нашего героя.

«Хоть убил,— говорят,— не виновен ни в чем!»

Безнравственность аферы Чичикова состояла также и в том, что он намеревался заложить фиктивных крестьян не куда-либо, а в Опекунский совет, ведавший опекой о вдовах и сиротах. Именно на их содержание шли деньги, вырученные от залоговых операций. Таким образом, Чичиков рассчитывал нажиться на горе и слезах обездоленных, и без того полуголодных и плохо одетых.

Ю. Федосюк «Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века».

1. Без вины виноватый или цена законности.

Гоголь делает потрясающую вещь. Он спасает Чичикова от неминучей беды в безвыходном положении и тут же заставляет его пребольно споткнуться о закон на ровном месте. Речь о двух законах (я упоминал их в предыдущих заметках).

- закон от 2 мая (публикация 20 мая) 1833 года запретил продажу и уступку крепостных людей с раздроблением семейств^²¹⁶;

- Манифест от 27 июня 1833 года запретил продажу безземельных людей безземельным же дворянам. ^²¹⁷

Выше я показал, что сделка проводится с учётом второго, позднего закона – безо всяких упоминаний (есть лишь один намёк) о требованиях закона первого, раннего. Гоголь проделывает следующий кунштюк:

(а) он намеренно убирает примету декретного времени «сделка после 20 мая 1833»; сделка переносится во время до 20 мая 1833.

(б) он намеренно оставляет примету декретного времени «после 27 июня 1833»; тем самым, сделка переносится на весну 1839 года (см. заметку II) что категорически противоречит (а).

Зачем этот вопиющий анахронизм? В первом случае у автора не было выбора. Во втором – это (по моему мнению) нарочитая «закладка» в сюжете с намерением разрушить слишком уж идеальную плутню Чичикова.

(а) Сюжетная невозможность.

В купчей на безземельные покупки полагалось указывать семейное положение мужика и даже перечислять его семейство.^²¹⁸

Если продаются крепостные люди и крестьяне без земли, то они сами, жены их и дети обоего пола прописываются в купчей крепости поименно, с объяснением: дворовые ли они, или крестьяне, состоят, или не состоят в браке.

Норма эта существовала со времён Анны Иоанновны^²¹⁹ (формы крепостных книг, литеры Г и Д).

Вот образец такой купчей из Свода законов 1842 года (второе издание).^²²⁰ В первом издании образец тот же.

Соответственно, вид списка в 350 одиноких мужиков не мог не смутить председателя Гражданской палаты к непоправимому вреду для сделки.

Конечно, продавцы и Чичиков понимали, что души – мёртвые, и что никакого «раздробления семей» выйти не может, но председатель Гражданской палаты этого не знал, знать не мог, не должен был знать. Положим, NN-ский председатель попался радушный и бесстрашный – ничуть не испугался законов – но строить сюжет на повальном бесстрашии председателей Палат как-то некрасиво. Сделка могла сорваться при оформлении, после предъявления чиновнику списков на сотни крестьян-бобылей.

1. Добавить в купчие некоторое число фиктивных женщин. Скомпоновать, тем самым, фиктивные семьи.

2. Купить мёртвых же – но уже не ревизских – женских душ.

3. Купить живых родственников Степана Пробки и прочих

Первое – чистый подлог, причём невозможный. Как бы отнёсся к такому Манилов? Или Собакевич? Да и любой продавец душ, глянув только в купчую? Да и доверенность писалась на конкретный список имущества, как то должно было войти в крепость.

Второе, по всей видимости, предлагал Чичикову Собакевич.^²²¹

«Я бы недорого и взял. Для знакомства по рублику за штуку».

«Ну, когда не нуждаетесь, так нечего и говорить. На вкусы нет закона: кто любит попа, а кто попадью, говорит пословица».

«Еще я хотел вас попросить, чтобы эта сделка осталась между нами», говорил Чичиков прощаясь.

«Да уж само собою разумеется. Третьего сюда нечего мешать; что по искренности происходит между короткими друзьями, то должно остаться во взаимной их дружбе.

Зачем бы Павлу Ивановичу женский пол? Его нельзя заложить; он не меняет ценности приобретения. По моему мнению, Собакевич – а он отлично понял Чичикова, он понял даже то, чего не успел осознать и сам Павел Иванович (об этом чуть позже) – как раз предлагает купить мёртвого женского пола именно для чистоты операции. Но это Собакевич. А как объяснить такое Манилову? Как договориться с Коробочкой? Как последние – опять же – отнесутся к фиктивным семьям в купчих? Как посмотрят на это продавцы из иных губерний? Сюжет становится громоздким, мудрёным, воистину детективным – но такого жанра пока нет, рассказ «The murders in the Rue Morgue» вышел в печать в 1841. Так, предложение Собакевича осталось единственным в поэме намёком на закон «о нераздроблении семей» – возможно, как оставшийся след сюжетного тупика.

Третье. Выкуп живых родственников. Это решило бы проблему, но во что встало бы Чичикову? Сколько народу было в то время в среднестатистической крестьянской семье? Здесь повод поговорить о прелюбопытнейшем понятии русской крепостной истории – о тягле.

Я уже говорил, как подушная подать рассчитывалась по точно определённому, но практически нелепому критерию – ревизским душам. Затем цифры подати спускались на крестьянское общество и перераскладывались уже по-иному – по тяглам. Тягло, в отличие от ревизской души, имеет совершенно практический смысл, но с трудом поддаётся словесному определению. Это – самостоятельная или, скорее, чётко очерченная совместным хозяйствованием и трудовыми возможностями земледельческая единица в деревенском быту барщинных, издельных (не оброчных) крестьян. В большинстве великорусских губерний, тягло как раз элементарная, малочисленная, не очень полная крестьянская семья, то есть муж, жена, их сыновья до тяглового возраста - до 15-18 лет - и незамужние дочери. На холостого мужчину тяглового возраста (от 15-18 до 50-55 лет, в разных губерниях), общество могло наложить полтягла или даже целое тягло; незамужние девки могли окладываться ¼ тягла или половиной тягла; было и так -

…в частных малоземельных имениях, где вся земля давно разобрана, где нет запасной, число тягол, которому соответствует равное число участков, не увеличивается, как бы ни нарастало народонаселение. Можно встретить дома, состоящие из 5 женатых работников и несущие только 2 или 3 тягла; здесь тягло уже утратило личный характер и получило значение недвижимого участка. Лишние затягольные работники обращаются к другим промыслам или нанимаются в работу на стороне, возвращаясь домой на косовицу, а иногда и к уборке хлеба.^²²²

То есть тягла – в отличие от ревизской души – действительно вели хозяйство. Несколько совместно хозяйствующих тягол составляли двор; несколько десятков дворов – общество. Получив цифру рассчитанной по ревизским душам подати, общество, на месте и зная доподлинно трудовые возможности каждого своего местного сочлена, решало – кого считать тяглом, кого – полутяглом, кого – осьмушкой тягла и делало перераскладку суммы налога по тяглам; затем заработанные на пашне деньги поступали в казну и снова пересчитывались на ревизские души. Таков был причудливый путь податных рублей.

При подготовке Освобождения, Редакционные комиссии искала удобную единицу обложения крестьян наделами и повинностями. Бывший крепостной должен был выйти на волю со сколькими-то десятинами на… душу? ревизскую душу? двор? тягло? И платить повинности с:^²²³

Для исчисления повинностей по каждому имению Комитеты принимают различные единицы, а именно:

Тягло тогда не приняли за удобную единицу, ибо^²²⁴

Какую избрать единицу для исчисления крестьянской повинности?

Губернские Комитеты исчисляют повинности по тяглам, по душам, по десятинам и по дворам…

При составлении Общего Положения на принятых основаниях, первая из сих единиц не может быть употреблена для исчисления повинности, во-первых потому, что тягло имеет не одинаковое значение в различных местностях, в некоторых же вовсе не существует

Но данные о составе местных тягол, поступившие из губерний, были Комиссиями дотошно изучены и, в дальнейшем, обобщёны. Так, средний размер тягла в 13-ти нечернозёмных губерниях (Владимирская, Ярославская, Костромская, Олонецкая, Московская, Вологодская, Нижегородская, Тверская, Новгородская, С.-Петербургская, Калужская, Смоленская, Псковская) оказался 2,15 ревизских душ.^²²⁵ Тройницкий^²²⁶ говорит о численности крепостного начеления:

Удвоив все собранные нами числа (числа ревизских душ мужского пола – Crusoe)… можно получить довольно приблизительные данные о числе… по обоим полам.

Тем самым, в тягле около 4,3 душ – уже не ревизских, а живых. Тягло можно считать минимальной оценкой численности крестьянской семьи как она понималась в законе 1833 года («…отца, мать и из детей их сыновей неженатых и дочерей незамужних» ^²²⁷). Простая арифметика:

- Если Чичиков купил по мёртвому мужчине из тягла, ему осталось купить впридачу ещё 1,15 живых мужчин и 2,15 живых женщин.

- Если по-Плюшкину «ревизская душа стоит в пятистах рублях»^²²⁸ и Коробочка «уступила, вот и третьего года протопопу двух девок по сту рублей каждую»,^²²⁹ доплатить оставалось 575 рублей и ещё 215 рублей – всего 790 рублей ассигнациями за полную семью.

- при покупке 350 мёртвых душ это обошлось бы Павлу Ивановичу в 276 500 дополнительных рублей живых денег, не считая оформления купчих.

Ясно, что ни один путь ухода от раздробления семей либо вообще не срабатывает, либо требует чрезмерной перегрузки сюжета детективно-техническими подробностями. И автор попросту выбрасывает этот закон, уходит в иное декретное время. Чичиков спасён? Отнюдь нет. Гоголь немедленно подводит его под монастырь: попусту, без видимой нужды.

(б) Как Николай Васильевич огорчил Павла Ивановича.

Мы знаем, что у Чичикова нет (пока нет) земель в Херсонской губернии. Знание наше в заминках Чичикова, в паузе, неуверенных ответах:^²³⁰

«В достаточном, столько, сколько нужно для купленных крестьян».

Но ведь это было бы так просто – взять землю в той же Херсонской губернии до начала покупок! Тем более, что^²³¹

…теперь земли в Таврической и Херсонской губерниях отдаются даром, только заселяй.

Что стоило Павлу Ивановичу, с его аккуратностью и предусмотрительностью попросту и загодя взять в собственность некоторое земельное имение и, приписав к нему Петрушку с Селифаном, стать владельцем имения уже населённого, с законным теперь правом покупать и приписывать себе крепостных? Что стоило бы это автору – пару строк, не более, и Чичиков чист.

Но может быть Гоголю и не нужна была идеальная плутня, без возможности – в нужном месте – обвинить главного героя? Возможно, автор оставил за собой способ повернуть сюжет в любом направлении, когда и если то понадобиться? Ведь безземельная покупка – как это ни странно – куда как более тяжкое дело, нежели раздробление семей.

Суть в том, что почти все действия Чичикова – свершившиеся и предполагаемые – не очень преступны или вообще не преступны. Он выкупил у владельцев – с соблюдением всех положенных правил – некоторые государственные обязательства. Пока Павел Иванович не успел их нарушить, да вряд ли и нарушит – я уже писал, что не в его интересах было уклоняться от податей и сборов. Раздробление семей? Полноте, он покупал мёртвых; закон 1833 года мёртвых вовсе не касается. Беда для него не в том, что он чего-то раздроблял, беда в том, что сделка в Палате могла сорваться после предъявления длинного списка крестьян-одиночек. Да, пришлось бы, если что, потаскаться по судам, но с хорошей перспективой очиститься от обвинения в раздроблении семейств. Тем более, Павел Иванович всегда мог сослаться на обман, сговор местных помещиков – подсунули-де ему нарочно мёртвых. Дурное оформление договоров? Это вина губернских чиновников. Кредит под несуществующее обеспечение? Пока заёмщик аккуратен в выплатах кредитному учреждению, он чист. Об этом, впрочем, дальше.

Но вот покупка безземельных, без собственного населённого имения – серьёзное прегрешение не лишь против буквы, но против самого духа закона. Дело в том, что норма эта появилась в законодательстве с одной только целью – вынудить помещика вполне перечислять подушную подать за дворовых.

32-й параграф Манифеста 1833 года о 8-й народной переписи^²³²:

полагает под «неудобством» именно неудобство отправления государственных повинностей дворовыми, да и просто безземельными крепостными.

ОТД. III. — ОБ ОБЕСПЕЧЕНИИ ПЛАТЕЖА ПОДАТЕЙ ЗА ДВОРОВЫХ ЛЮДЕЙ.

§ 27. Для обеспечения платежа податей, владельцы дворовых людей обязаны, или включать их въ ревизские сказки недвижимых населенных имений, им в уездах принадлежащих, или, за неимением оных, приписать к собственным же домам, в городах состоящим.

Здесь уже не важно – мёртвые они или живые; это – души, налогооблагаемая база и база эта должна быть прикреплена к земле. Чичиков совершает второе по значимости (после мятежа) преступление против государства – налоговое преступление. И Гоголь не приходит к нему на выручку. Отчего? Повторюсь – чтобы плутня не стала идеальной, чтобы мочь обвинить Чичикова при сюжетной нужде.

Я делаю следующий вывод – покупка безземельных крестьян без собственных земель в Херсонской губернии – несомненная и единственная вина Чичикова перед законом. И, вместе с тем – полностью вина Гоголя – нарочная, заранее спланированное и исполненное покушение против Павла Ивановича. Пара строк – и Чичиков остался бы чист. Но Гоголь зарезал его без ножа.

Последнее в этой подглавке соображение. В не столь далёкие времена было привычно обвинять Павла Ивановича – обвинять туманно, но с пафосом – в прегрешениях против угнетённого крепостного народа. Позволю заметить, что он, скорее, аболиционист. Вспомним беглых Плюшкина. Семьдесят восемь человек беглых; хозяин не подавал на них в розыск из-за скупости; а Чичиков тем более не подаст. И пока беглые за Чичиковым – судьба их решена благоприятно. Розыска не будет.

2. Бецкой, Мария Фёдоровна и их казны.

Иван Иванович ~~Тру~~бецкой – Бецкой или Бецкий, его родовое имя – усечённая фамилия Ивана Юрьевича Трубецкого, петровского генерала (позднее фельдмаршала), пленённого при первой Нарве. Генерал стал пленником в Стокгольме и некоторая неизвестная в точности шведка – в 1703 или 1704 году - подарила ему сына, Ивана; великого русского благотворителя, основателя системы Воспитательных домов в России. Дальнейший жизненный путь Ивана Ивановича разнообразен. Обучение за границей – точно не выяснено, где именно (называют Стокгольм, Лейпциг, Париж); служба по дипломатической и военной части; поездки в Европу; назначение камергером при Петре Фёдоровиче – на этой должности он водил самое близкое знакомство с приехавшими в 1744 году двумя дамами: принцессой Иоанной Елизаветой Ангальт-Цербстской и её дочерью – невестой Петра Фёдоровича Софией-Августой; последняя известна нам теперь как императрица Екатерина Великая.

Партия Бестужева-Рюмина Бецкого от двора удалила, Иван Иванович вновь отправился в Европу, вернулся по настоянию взошедшего на престол Петра III Фёдоровича и стал директором канцелярии строений; затем «остался верен паденью Третьего Петра», но в крепость не попал, а наоборот – обращался при троне и долго пользовался исключительным доверием новой монархини – Екатерины.

С именем Бецкого вообще связан известнейший исторический анекдот-гипотеза: его называют просто-таки отцом великой Екатерины.

Не хочу писать здесь историю Екатерины, упомяну о некоторых чертах ее жизни и характера, не всем известных. Царствование ее было не только славное и громкое; оно было вполне народное. Немецкая принцесса... Позвольте здесь ввести достойный внимания эпизод.

Эта немецкая принцесса происходила от русской крови. Отец ее, принц Ангальт-Цербстский, был комендантом в Штеттине (как впоследствии и отец Марии Федоровны) и жил с женой в разладе. Она (урожденная принцесса Гольштинская) проводила большую часть времени за границею, в забавах и в развлечениях всякого рода. Во время пребывания ее в Париже, в 1728 году, сделался ей известным молодой человек, бывший при русском посольстве, Иван Иванович Бецкий, сын пленника в Швеции князя Трубецкого, прекрасный собой, умный, образованный. Вскоре по принятии его в число гостей княгини Ангальт-Цербстской, она отправилась к своему мужу в Штеттин и там, 21 апреля 1729 года, разрешилась от бремени принцессой Софиею Августой: в святом крещении Екатерина Алексеевна. Связь Бецкого с княгинею Ангальт-Цербстской была всем известна.

Екатерина II была очень похожа лицом на Бецкого (ссылаюсь на прекрасный его портрет, выгравированный Радигом). Государыня обращалась с ним как с отцом, поручила ему все благотворительные и воспитательные заведения. Он основал воспитательные дома, Смольный монастырь, был президентом Академии художеств и т.п. Воспитанницы первых выпусков Смольного монастыря, набитые ученостью, вовсе не знали света и забавляли публику своими наивностями, спрашивая, например: где то дерево, на котором растет белый хлеб? По этому случаю сочинены были к портрету Бецкого вирши:

Известно, что он дожил до глубокой старости. Екатерина была при нем в последние минуты его жизни.^²³³

Бецкий нашёл особое место при петербургском дворе – он занялся искусствами, образованием, попечительством, благотворительностью. Перед главной темой этой заметки упомяну три всем известные вещи из наследства деятельности Бецкого – Медный всадник, решётка Летнего сада, гранитная набережная Невы.

Этот человек как-то теряется в дымно-пороховой славе прочих споспешников Екатерины, но он стоит в первом ряду работников её царствования.

Июня 10 дня 1763 года Бецкой направил Екатерине план^²³⁴

26 августа 1763 года после положительного отзыва Шаховского, Панина и Миниха план был принят.^²³⁵ 1 сентября вышел Манифест:^²³⁶

… - Об учреждении в Москве Воспитательного Дома, с особливым гошпиталем для неимущих родильниц.

Объявляется всем и каждому. Призрение бедным и умножение полезных обществу жителей, суть две верховные должности и добродетели каждого Боголюбивого владетеля. Мы, питая их всегда в Нашем сердце, восхотели конфирмовать ныне представленный Нам генерал-поручиком Бецким проект с планом, о построении и учреждении общим подаянием в Москве… Воспитательного дома для приносных детей с особливым гошпиталем сирым и неимущим родильницам…

Здесь в точности указан первоначальный замысел:

- Цель: «Призрение бедным и умножение полезных обществу жителей»- особо упомяну, что подкидыши должны были воспитываться и образовываться по особой системе Бецкого и выходить из Дома лично свободными и грамотными людьми – заход на проращивание в России третьего сословия.

- Финансовые средства: «общим подаянием», то есть на доброхотные пожертвования.

Но второе явно не годилось для долговременного содержания человеколюбивых устроений. И Бецкой заранее предусмотрел решение: 20 ноября 1772 года^²³⁷ он получил конфирмацию императрицы и с 1775 года^²³⁸ открыл при Воспитательном доме тройку кредитно-финансовых учреждений – Вдовью казну, Ссудную казну и Сохранную казну.

Мысль сочетать банковые операции с благотворительными учреждениями была конечно своеобразна и, как оказалось, не только удобоисполнима, но и целесообразна. Капитал, составившийся из подаяний и пущенный в оборот, не только обеспечил существование Воспитательного Дома с госпиталем для бедных родильниц, но дал возможность, по мере увеличения средств от чистой прибыли, учредить и обеспечить существование и многих других богоугодных, учебных и разных благотворительных заведений, которые составили потом отдельное ведомство учреждений Императрицы Марии.^²³⁹

Надо сказать, что финансовое предприятие Бецкого оказалось чуть ли ни успешнее дел призрения и воспитания. Его образовательная система вскоре рухнула; детская смертность в Воспитательном доме оказалась устрашающей.^²⁴⁰ Но два финансовых учреждения (Сохранная и Ссудные казны) с замечательной эффективностью и в почти неизменном виде проработали до банковской реформы 60-х годов 19 века и даже до конца 80-х годов, то есть более столетия. «Финансовый блок» конструкции Бецкого очень скоро стал самостоятельным, выгодным предприятием. От его исторического происхождения остались странные, старинные в ряду прочих финансовых учреждений названия («казны»), общее с Воспитательными домами управление (Опекунские советы), некоторые привилегии и непременные отчисления от операций в пользу Воспитательного дома; в прочем он действовал как обычные государственные финансово-кредитные установления. Ко времени деятельности Чичикова мы можем свободно заменить слова «похлопотать о заложении в Опекунский совет нескольких сот крестьян»^²⁴¹ на современное - «получить ссуду в банке под обеспечение – недвижимость, населённое имение в несколько сот душ» - и ничуть не исказить сути дела.

Гоголь вместе со всей современной ему документацией, употребляет слова: «заложить в Опекунский совет». Это несколько странная по нашим временам формулировка – «заложить в правление банка» - но она полностью определяет намерения Чичикова. Воспитательные дома Москвы, Петербурга и, одновременно, казны при них – Вдовья, Сохранная и Ссудная - управлялись двумя Опекунскими советами с весьма особым статусом.

Исходно^²⁴², Воспитательным домом управлял совет из шести опекунов и «ежели старание их где будет недействительно», они обращались за решением к императрице через Главного попечителя. Тем самым выстраивалась особая вертикаль управления попечительством помимо коллегий и, в дальнейшем, в обход министерств. С ходом времени менялись число опекунов, способы их назначения или выбора, подопечность тому или иному ведомству и лицу при императоре, но особое подчинение Сохранной и Ссудной казён удержалось до 1859 года, когда их поставили в ряд прочих финансовых учреждений и подчинили министру финансов.

Теперь подробнее о трёх финансовых китах Бецкого:

- Вдовья казна была по современному названию пенсионным фондом.

Вдовья Казна разделялась на четыре класса, из которых первый определял вдове 100 р., второй - 75 р., третий - 50 р. и четвертый - 25 р. ежегодной пенсии. Для того, чтобы вдова получила пенсию первого класса, муж должен был внести единовременно 240 р., второго класса - 180 р., третьего 120 р. и четвертого - 60 р. При том вкладчик должен был быть не старее 25 лет; в противном случае, чтобы вдова его могла получить такую же пенсию, он должен был сделать вклад больший, смотря по числу лет и сообразуясь с особенною для того составленною табелью… От вкладчиков старее 60-ти лет вклады не принимались. Кроме того вкладчик должен был быть не более 5-тью годами старее своей жены; в противном случае для обеспечения своей вдовы пенсией, он должен был делать, сообразно особенному расписанию, прибавку… Если же вкладчик был старее своей жены более 30-ти лет, то вклад не принимался.^²⁴³

Добавлю, что вкладчикам надлежало пройти медицинское предварительное обследование и что группы риска – например, мореплаватели и военные чины действующей армии – вклада сделать не могли.^²⁴⁴

Вдовья казна популярностью не пользовалась и была упразднена при начале нового проекта Вдовьих домов и больниц в 1803 году. ^²⁴⁵

- Ссудную казну можно определить как государственный ломбард.

Цель учреждения Ссудной Казны состояла в скором вспоможении впадшим в несчастную нужду и в предохранении всякого от лихоимства ростовщиков.

Первоначальная ссуда ограничивалась выдачею ¾ цены под залог серебра и золота, и ½ цены под залог других металлов; алмазы же, часы, табакерки и всякие галантерейные вещи предоставлено было Ссудной Казне принимать в какую цену сочтено будет возможным. … Вообще же на один заклад более 1000 руб. выдавать не дозволялось. … Ссуда производилась на 3, 6, 9 и 12 месяцев, со взысканием при выдаче её 6 процентов в год интереса и 1% на всякий срок, в подаяние. Полученные вперед проценты уже назад не возвращались, хотя бы выкуп заклада произведен был и ранее срока. В приём закладов выдавались печатные билеты. Кроме установленных процентов взималось с каждого билета на 3 месяца по денежке с выданного рубля, а ежели заложены были бриллиантовые вещи то взималось вдвое; сбор сей назначался на содержание ценовщика и другие необходимые расходы.

Заемщики должны были свои заклады в срок выкупать или отсрочивать; в противном случае, за просрочку трех недель заклад подвергаем был аукционной продаже…

Руководствуясь вышеизложенными правилами, Ссудная Казна была открыта для публики три раза в неделю, по понедельникам, средам и пятницам от 8 часов утра до полудня и от 2 часов до 5 пополудни.^²⁴⁶

Добавлю, что Ссудная казна была всесословной, а не только дворянской. Собственного капитала у неё не было, и для обеспечения ссуд, сама Ссудная казна занимала деньги у Сохранной казны под 5 процентов. 1 процент перечислялся Воспитательному дому; причём все проценты взимались с закладчика авансом. Со временем, правила, суммы, ставки менялись, но суть работы Сохранной казны осталась той же.^²⁴⁷

- Сохранная казна (именно туда собирался Чичиков) оперировала как полноценный государственный банк. Цель её была:

… вклады капиталов на сохранение с приращением процентов и ссуды под залог недвижимых имений…^²⁴⁸

То есть это привычные нам процентные вклады (депозит) и банковские кредиты под обеспечение недвижимым имуществом.

Далее я остановлюсь как раз на условиях ссуд под имения в Сохранной казне, но прежде необходимо закончить рассказ вообще о Бецком и о дальнейшем развитии его начинаний.

В 1785 году 82-х летнего Бецкого разбил удар. В 1795 году Иван Иванович скончался. Дела в Воспитательном доме были нехороши. Вскрылись злоупотребления, питомцы умирали. Бецкой основал замечательные по замыслу заведения, но оказался не очень способным их управителем.

Поступавшие в Воспитательный дом дети, вообще говоря, умирали в немалом количестве, оставшиеся в живых далеко не получали того воспитания, какое предполагал им дать учредитель дома; они не делались полезными гражданами, не составили собою третий чин в государстве.^²⁴⁹

Но тут случилось решающее для Воспитательного дома и всего русского попечительства событие – 2 мая 1797 года главной начальницей над воспитательными домами стала супруга Павла I Мария Фёдоровна. Дама это никогда не царствовала - на трон всходили её свекровь, муж и двое сыновей – но сделала для России куда как больше и лучше некоторых правителей. «Ведомство учреждений императрицы Марии» - обширная система попечительных заведений – работала до самого 1917 года. И начинания Бецкого получили широкое развитие трудами Марии Фёдоровны.

Теперь сказались все положительные свойства финансовых устроений Ивана Ивановича. Он не был – как это иногда встречается – основателем первых в России ссудных учреждений – ещё Елисавет Петровна учредила Заёмные дворянские банки в Москве и Санкт-Петербурге и Купеческий банк в столице - но Сохранная казна стала, по-видимому, первым всесословным кредитным казённым учреждением с внятным и удобным набором услуг для заёмщиков и вкладчиков, с оперативным управлением и быстрым делопроизводством.

Экспедиция Сохранной Казны, в силу 8-й статьи своего учреждения, должна была избегать, по возможности, продолжительного письменного производства и дела производить по порядку, заведенному в иностранных купеческих конторах, содержа книги по Итальянскому способу «наилегчайшим, кратчайшим и вразумительнейшим образом».^²⁵⁰

Итак, изначально Ссудная казна предлагала (речь пойдёт лишь о займах, одной только из сторон деятельности учреждения) следующие условия для заёмщиков (январь 1775 – 3 апреля 1800 года): ^²⁵¹

- ссуды в 1 000 рублей на год, 2 000 на два года и так далее, но все суммы от 5 000 рублей – только на пять лет, не более.

- ссуды под каменные дома, фабрики, лавки от ¼ до ²/₃ от оценки недвижимости.

И дела Сохранной казны поначалу шли неважно - но всё изменилось с началом управления Марии Фёдоровны.^²⁵²

К 1797 году, когда императрица Мария Федоровна приняла под свое покровительство Воспитательные Дома, обороту по Сохранной Казни состояло ассигнациями 7.810.707 руб.; а к 1843 году серебром 210.365.674р. 66 4/7 копеек; по переложении же на ассигнации 736.279.861 руб. 32 коп. Следовательно в течении 45 лет оборот Сохранной Казны увеличился во сто раз.

- срок займа под недвижимые имения увеличен до 8 лет. Первые три года выплачиваются лишь проценты, пять лет – проценты и погашение по ¹/₅ основного долга в год. Не возбраняется, впрочем, и досрочное погашение.

- добавлен займ с новыми условиями: на 12 лет, по 150 рублей ассигнациями за душу в Великороссийских имениях или по 100 рублей в имениях Малороссии и землях, от Польши присоединённых с платежом одних лишь процентов в первые два года, а в следующие десять лет – по одной десятой части капитала в год и проценты с непогашенной суммы.

Высочайше утверждённая записка Марии Фёдоровны от 3 июля 1824 года^²⁵⁵

- займ с новыми условиями: на 24 года, по 200 рублей ассигнациями за душу в губерниях высшего класса и по 150 рублей в губерниях низшего класса. Выплаты: немедленно 1 процент в пользу Воспитательного дома; далее, по 6 процентов в год интереса и по 2 процента в погашение капитала. Старые условия (8 и 12 лет) действуют только для текущих займов, до их выплаты.

Разделение губерний в отношении к займам на два класса.

Воронежская, Курская, Московская, Нижегородская, Орловская, Пензенская, Саратовская, Симбирская, Тамбовская, Тульская, Рязанская, Санктпетербургская, Калужская, Казанская, Оренбургская, Ярославская, Владимирская, Киевская, Подольская, Астраханская, Вологодская, Костромская, Тверская.

Волынская, Екатеринославская, Слободско-Украинская, Таврическая, Херсонская, Полтавская, Черниговская, Кавказская, Минская, Гродненская, Виленская, Белостокская Область, Вятская, Новогородская, Пермская, Смоленская, Витебская, Могилевская, Олонецкая, Псковская, Архангельская.

- займы с новыми условиями: на 26 и 37 лет. По первому, 7 процентов в год: 5 интереса и 2 в погашение капитала. 1 процент от суммы займа немедленно в пользу Воспитательного дома. По второму, 6 процентов в год: 5 интереса и 1 в погашение капитала. 1,5 процента от суммы займа немедленно в пользу Воспитательного дома. Займы по старым правилам могут быть переложены на новые.

(Приведены лишь условия займов на ассигнации. Условия займов на серебро мною опущены.)

Видно, как условия займов – от указа к указу – становятся для заёмщиков всё заманчивее. И результат оказался подобающим.^²⁵⁷

Итак, никакой особой связи со вдовицами и сиротами у предприятия Чичикова нет – обычный займ под фиктивное обеспечение к ущербу – возможному но не обязательному! – для государственного кредитного учреждения, но не для Воспитательного дома. Боюсь, многие из моих современников не сочтут это за грех…. Чичикову пришлось бы перечислить один (или полтора) процента от суммы займа сиротам и вдовам, как бы ни развивались его дальнейшие отношения с Сохранной казной. Тем самым его сделка никак вдовиц и подкидышей не ущемляла, но наоборот – помогала им.

«Если б вы знали, какую услугу оказали сей, повидимому, дрянью человеку без племени и роду! Да и действительно, чего не потерпел я? как барка какая-нибудь среди свирепых волн... Каких гонений, каких преследований не испытал, какого горя не вкусил, а за что? за то, что соблюдал правду, что был чист на своей совести, что подавал руку и вдовице беспомощной и сироте горемыке!..» Тут даже он отер платком выкатившуюся слезу. ^²⁵⁸

Надо признать, что в последних двух пунктах Павел Иванович был нелицемерно прав.

3. Пятьдесят лишних рублей или дальнейшая судьба нашего героя.

Прежде всего, Чичиков должен был явиться в Гражданскую палату города Херсона и обзавестись следующим свидетельством:^²⁵⁹

Свидетельство Гражданской Палаты о имении заимщика.

Губернии Херсонской Палата Гражданского Суда, по удостоверению о недвижимом имении просителя Чичикова Павла Ивановича, что в собственном его владении состоит в Херсонском уезде, в селе Чичикова Слободка 50 душ, которые по последней № ревизии написаны за Собакевичем … от коего дошли по купчей и в том же селе 198 душ, которые по последней № ревизии написаны за Плюшкиным от коего дошли по купчей и в том же селе 18 душ, которые по последней № ревизии написаны за Коробочкой от коей дошли по купчей и в том же селе 80 душ, которые по последней № ревизии написаны за Маниловым от коего дошли по купчей…., всего 1 000 душ, спору на сие имение, никаких исков и запрещений нет, казённой недоимки не числится; даёт в том сие свидетельство, утверждающее о благонадёжности залога при займе под сие имение денег из Сохранной казны Московского Воспитательного Дома.

Затем Павел Иванович предъявляет Опекунскому совету это свидетельство и

… объявление, его рукою подписанное, которое служить вместо закладной или обязательства, и в котором, показывая в точности имение, им в залог представляемое, означает именно, что закладывает оное со всею принадлежащею к нему землею и пустошами, особо обмежеванными (буде есть таковые), со всяким строением и всякими угодьями, с наличными ревизскими и после ревизии рожденными душами, с находящимися в бегах и проч., словом, со всем что только к имению принадлежит, согласно с узаконенною для таких объявлений формою…^²⁶⁰

Между тем, второй экземпляр заверенного Палатой свидетельства идёт в Опекунский совет почтой, но никак не через Чичикова и если оба экземпляра свидетельства оказываются идентичны – Павел Иванович получает деньги, а в Палату уходит запрет на имение – отныне и до выплаты займа с процентами оно под залогом, под запретом ко всяким иным операциям займа – купли – продажи – дарения etc.^²⁶¹

И сколько же выручает Павел Иванович за 1 000 душ?

Да накупи я всех этих, которые вымерли, пока еще не подавали новых ревизских сказок, приобрети их, положим, тысячу, да, положим, опекунский совет даст по двести рублей на душу: вот уж двести тысяч капиталу!^²⁶²

Но позвольте. Начиная с 20 августа 1819 года и до самого переложения займов с ассигнационного счёта на серебро (16 апреля 1841 года^²⁶³) имение в Херсонской губернии – губернии второго разряда! – нельзя было заложить по 200 рублей, но только по 150! И Чичиков - в то время как раз ходатай по закладам имений в Сохранную казну – не мог этого не знать!

Борис Баклан из «Клуба Дюма или тень Ришельё» Переса Реверте наставляет Корсо:

Информация, которую дает вам книга, обычно бывает объективной. Хотя злонамеренный автор может представить ее в таком виде, что читатель поймет ее превратно, но сама по себе информация никогда не бывает ложной. Это сам читатель прочитывает книгу неверно.

Информация верна. Но кажется ложной – кажется, пока не найдёшь решения. И тогда открывается будущее Чичикова и возможное продолжение поэмы.

Дело в том, что начиная с 1816 года населённые имения можно было закладывать дважды – и второй раз именно за 50 рублей душа, хотя с весьма ограниченной целью, со строгими ограничениями.

28 декабря 1815 года (акт опубликован 24 января 1816 года) император утвердил записку Марии Федоровны – «О дозволении принимать заложенные в Опекунских советах имения в заклад и по винным откупам». Что имелось в виду? Предположим, некий дворянин – владелец населённого и заложенного Сохранной казне имения – желал участвовать в казённом подряде (контракте с государством) по поводу винного откупа. Естественно, государство требовало от него обеспечения, залога, страховки на случай дурного исполнения госконтракта. Если что не так – залог будет обращён в пользу казны и покроет убытки, то есть, к примеру, если новоиспечённый откупщик проворуется или (чего не бывало) разорится – залог, имение будет отъято и продано в пользу государственного бюджета. Но как быть, если имение уже заложено?

Мария Фёдоровна предложила разрешить повторный залог таких имений для обеспечения контрактов одного только вида – винные откупа.^²⁶⁴

Я не только никакого препятствия принятию в залог по винным откупам имений, заложенных в Опекунских Советах, но паче по ожидаемой от того для откупов пользы, испрашиваю разрешения Вашего Императорского Величества, дабы дозволено было заложенные в Опекунских Советах имения принимать в залог по винным откупам… в той сумме, которая за исключением долга Опекунскому Совету причитаться будет, с темъ, что ежели по займу из Опекунских Советовъ последует в платеже процентов или капитала неисправность, или по откупу недоимка, то в обоих случаях имение продавать установленным порядком с публичного торга в Опекунском Совете, и из вырученной суммы преимуществснно удовлетворять долг Воспитательному Дому, имеющему по жалованной ему привилегии первенствующее право в получении обратно своего капитала пред всеми казёнными местами, а потом остальную часть обращать на заплату недоимки и взыскания по откупу считающихся.

Здесь сумма вторичного залога определяется как стоимость имения за вычетом текущего долга Сохранной казне. Император просьбу Марии Фёдоровны уважил.

16 марта того же, 1825 года, Сенатский указ позволил перезакладывать заложенные в Опекунских советах имения под поставки вина в казну. ^²⁶⁵

Затем - 13 июня 1817 года^²⁶⁶ и 28 февраля 1821 года^²⁶⁷ Сенат разрешил повторный залог под, соответственно, поставки солдатских сукон в казну и под забор соли из оптовых складов - в кредит, для последующей продажи.

Затем появляются и наши 50 рублей. Высочайше утверждённая записка Марии Фёдоровны от 3 июля 1824 года:^²⁶⁸

4. В отношении к ссудам из сохранной казны под залог недвижимых имений… под имения высшего класса выдавать Государственными ассигнациями по 200 руб., а низшего по 150 руб. на каждую ревижскую душу, продолжая по прежнему, по просьбам заимщиков выдачу копий с представленных на заложенные имения свндетельств, для представления тех же имений в залог еще в 50 руб. ревижскую душу, сверх долга сохранной казне по позволенным доныне подрядам на поставку вина и сукон и по соляной части на прежних правилах.

Попутно, отмечу механизм второго заклада – Сохранная казна выдавала просителю копию приведенного выше свидетельства на имение, со своими уже пометками и эта копия предъявлялась в Казённые палаты для заключения подряда. Движение этих свидетельств, впрочем, было весьма замысловатым, иногда – причудливым; желающий сможет найти подробности в «Высочайше утверждённых правилах Санктпетербургской и Московской сохранной казён»^²⁶⁹

Некоторые позволяли себе вольности – так, ^²⁷⁰

…Псковская Гражданская Палата, в противность Высочайших повелений.. выдала свидетельства на состоящие в залоге того Совета (опекунского – Crusoe) недвижимые имения Поручику Лариону Лихачеву и жене его Софье принадлежащие, для представления оных в Псковскую Казенную Палату к производящимся торгам на содержание почтовых станций…

Но им было указано – и форма, и список дозволенных для повторного залога казённых предприятий – должны были строго исполняться.

Приказали: Как по силе Именных Высочайших указов 29 Декабря 1815, 20 Марта 1817, 21 Генваря 1821 и 20 Декабря 1824 годов заложенные в Опекунских Советах имения, могут быть принимаемы в залог только по винным откупам, по поставкам вина, для армии сукон, по соляной части и по подрядам по ведомству военных поселений; и то не иначе, как по выдаваемым из Опекунского Coвета копиям со свидетельств Гражданских Палат, при займах представляемых…

Здесь в перечне казённых договоров с возможным под них обеспечением в виде имений, заложенных прежде в Опекунском совете, появляются подряды по ведомству военных поселений. В дальнейшем перечень этот расширялся единожды и ненадолго – 8 августа 1829 года^²⁷¹ Николай Павлович разрешил принимать квитанции в 50 рублей на залоги по всем подрядам военного министерства; но уже 28 августа 1829 года (опубликовано 28 сентября)^²⁷² указ свой отменил, ссылаясь – судя по всему, задним числом – на окончание войны с Портою. Так, список разрешённых для дополнительного 50-рублёвого залога казённых контрактов вполне определился и остался без изменений до конца интересного нам периода – поставки в казну вина, солдатских сукон, забор с оптовых складов соли, подряды по ведомству военных поселений.

Надо упомянуть, что деньги эти – 50 рублей – можно было получить и наличными, не только как квитанции для залога. В высочайше утверждённой записке от 12 октября 1827 года^²⁷³, Мария Фёдоровна предложила попросту выдавать заёмщикам по 50 дополнительных рублей сверх положенных 200 или 150 – но под дополнительные заверения, документы.

Вряд ли Павел Иванович решился бы на добычу такого удостоверения подлинности своих херсонских имений.

Итак, с начала 1816 года Чичиков мог рассчитывать на 200 рублей капиталу – 150 ассигнациями от Сохранной казны и 50 на душу в виде некоторого свидетельства от Опекунского совета – свидетельства, пригодного для залога по некоторым контрактам с казной – вино, соль, солдатские сукна, подряды для нужд военных поселений. И это совершенно совпадает с модус вивенди и модус операнди нашего героя.

Приходится читать, что Чичиков предполагал взять деньги и скрыться – пустое. Прежде всего, скрыться в тогдашней России было непросто, а намерений уехать заграницу мы в Павле Ивановиче не замечаем. Напротив – и это уже во-вторых – он хотел жить барином, открыто, на широкую ногу, среди многочисленного и любящего потомства. Всё это внятно и недвусмысленно прописано в поэме. В-третьих, вся прошлая деятельность Чичикова – «работа с государственным бюджетом». Будь он столоначальником при храме, повытчиком в канцелярии, коллежским на таможне – везде это использование казённых возможностей поживиться. Подряды с казной – совершенно логичный способ дальнейшего действия, в духе, по опыту и умениям Павла Ивановича.

Планы эти очень интересно Гоголем прописаны. О них знает автор; о них знает Собакевич. Последний видит будущее Чичикова как некий безошибочный авгур:^²⁷⁴

«Но знаете ли, что такого рода покупки, я это говорю между нами, по дружбе, не всегда позволительны, и расскажи я или кто иной, — такому человеку не будет никакой доверенности относительно контрактов или вступления в какие-нибудь выгодные обязательства».

А что сам Чичиков? Он присчитывает 50 рублей к 150-ти; он заявляет Коробочке:^²⁷⁵

Я хотел было закупать у вас хозяйственные продукты разные, потому что я и казенные подряды тоже веду...» Здесь он прилгнул, хоть и вскользь и без всякого дальнейшего размышления, но неожиданно-удачно.

Как-то без размышления… Похоже, план этот уже придумался, но пока ещё самим Чичиковым не сформулирован; автор знает, Собакевич знает – знает и Чичиков, но пока как-то не оформлено, задним умом, и «супер-эго» его поумнее всяких расчётов..

Итак, подряды: соль, вино, сукна, поселения; Чичиков легализуется в Херсоне; он закладывает имение в Опекунский совет; он перезакладывает свидетельство и входит в отношения подрядчика с казною; он ведёт дела, богатеет; выкупает имение и – во время следующей ревизии – уничтожает его и без того мёртвых обитателей, ссылаясь на мор или голод; он живёт барином в столицах - это что-то вроде «Человеческой комедии».

Но такое продолжение вряд ли могло появиться на свет.

Никто – и даже Николай Васильевич Гоголь – не способен отделить Чичикова, Манилова, Собакевича, Ноздрёва, Плюшкина, Коробочку и даже прочих – от поэмы «Мёртвые души». Это невозможно. Они срослись с ней; они – единое целое; характеры эти не допускают развития. Однажды, другой великий мифотворец – Чарльз Диккенс – попробовал вытащить мистера Пиквика и Сэма Уэллера в «Часы мистера Хамфри». Не вышло, то есть вышла «Лавка древностей», а Пиквик и Уэллер остались в единственном своём мире – «Пиквикском клубе».

Можно ли вообразить Чичикова откупщиком? Подрядчиком? Рантье? Барином? Раскаявшимся грешником? Ничуть. Если говорить о том, что мы называем вторым томом «Мёртвых душ» - это лишь блеклый отсвет первой поэмы. Павел Иванович – флибустьер, искатель приключений. Он взял город на поток и разграбление и отчалил - к туманному горизонту; лови его теперь, медлительный королевский флот! И что ему души? Не главное ли – дорога? Да, мы знаем, что он когда-то служил в конторах; но это одно только прошлое; разве литература не знает путей из клерков в пираты? Знает; но литературе неведом обратный путь.

Поэма «Мёртвые души» не допускает продолжения ещё по одной причине. Она сама – бесконечность; она заняла временное пространство чуть ли не от начала 19 века и явно простёрлась уже и до наших дней. Похоже, колёса брички Чичикова, – какой бы меридиан он теперь не пересекает – чертят по нашим пространствам одно только слово – «вечность».

И всё-таки, я точно знаю – в моём экземпляре «Мёртвых душ» «не хватает нескольких страниц, и я ищу их по сей день». Отчего и появились эти «Записки».

V. Библиография.

1 Гоголь Н. В. Мертвые души. Том первый // Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений: [В 14 т.] / АН СССР; Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — [М.; Л.]: Изд-во АН СССР, 1937—1952. Т. 6. Мертвые души. Том первый. — 1951. — С 7 (далее «МД-I» - ссылки на это издание первого тома «Мёртвых душ»)

2 А.Тройницкий, О числе крепостных людей в России, С-Пб, 1858 г., С.30-31.

7 А.Д.Градовский. Исторический очерк учреждения генерал-губернаторств в России. // Собрание сочинений А.Д.Градовского, том первый, C-Пб., типография М.М.Стасюлевича, Вас. Остр., 5 лин., 28, 1899, С 306

9 Константин Арсеньев. Статистические очерки России. – С-Пб, в типографии императорской Академии Наук, 1848. С 117

18 Корнилов А.А., Курс истории России XIX века – М.;ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2004. С. 211-212

19 К.С.Чернов, Государственная Уставная Грамота Российской империи (к вопросу о российском конституционализме) / Диссертация на соискание учёной степени кандидата исторических наук, МГУ им. М.В.Ломоносова, Москва, 2007.

20 Сборник Императорского русского исторического общества, том 90 С 5 – С-Пб, 1891, далее упоминается как «СбИРИО»

24 В.Г.Арутюнян. Генерал-Губернаторства в начале 1820-х годов / Вестник Московского ун-та сер. 8 история. 2005. №4. С 73

27 М.М.Сперанский, Пермское письмо к Александру Павловичу (январь 1813 г.). Русский архив, 1892, кн. 1

29 Составлена по данным В.Г.Арутюнян. Генерал-Губернаторства в начале 1820-х годов / Вестник Московского ун-та сер. 8 история. 2005. №4.

30 Кизеветтер А.А. Император Александр I и Аракчеев // Исторические очерки. – М., 1912.

31 Н.К.Шильдер, Император Александр Первый, его жизнь и царствование - С-Пб;. Издание А.С. Суворина, том 4 С 28

33 Н.К. Шильдер, Император Александр Первый, его жизнь и царствование - С-Пб;. Издание А.С. Суворина, том 4 с 350, 352

37 Н.К.Шильдер. Император Николай Первый, его жизнь и царствование. М:; «Чарли», 1996, том 2 С 360-361.

44 А.А.Половцов. Русский биографический словарь. Ст. «Бахметев Алексей Николаевич».

48 А.А.Половцов. Русский биографический словарь. Ст. «Бахметев Алексей Николаевич».

50 Брокгауз, Эфрон. Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона в 82 томах. СПб Брокгауз и Эфрон. 1890-1904г - Ст "Ассигнации".

51 Арман де Коленкур Мемуары. Поход Наполеона в Россию. Жуковский-Москва, Кучково Поле, 2002. С 559

53 В. А. Жуковский, Собрание сочинений в четырёх томах, Государственное издательство художественной литературы, Москва 1959—1960 Ленинград.

57 Брокгауз, Эфрон. Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона в 82 томах. СПб Брокгауз и Эфрон. 1890-1904г - Ст "Оспа".

59 И.С.Блиох, Финансы России XIX столетия история-статистика, С-Пб; типография Стасюлевича 1882 том 1 С 128

60 М.Кашкаров, Денежное обращение в России. С-Пб,;1898, том 1 С 12

70 Д.Филимонов, Кредитные учреждения Московского воспитательного дома / Русский Архив, 1876, Книга первая, с 271

71 М.Кашкаров, Денежное обращение в России. С-Пб,;1898, том 1 С 25

73 Герцен А.И. Былое и думы. Части 1 - 3. - М.: ГИХЛ, 1958/Часть 2 С 276-283

75 ПСЗРИ-I том 44 часть 2 раздел «Царствование царя Александра Первого» С 30

78 Первая сохранившаяся редакция, Полное собрание сочинений в 14 томах. — 1937—1952 Том шестой: Мертвые души. Том I Другие редакции С 217

86 Игнатович И.И. Помещичьи крестьяне накануне освобождения. Издание второе, дополненное М. Типография И.Д. Сытина 1910г. С 16

100 Б. Каминский. Почтовые тарифы Российской Империи / Сб. Советский коллекционер №№ 22-25

103 Свод Законов Российской Империи. Санкт-Петербург, 1842 год. Типография Второго Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. / Свод законов гражданских и межевых. Т X ст 372 (далее ссылки на издания Свода как СЗРИ).

107 Полное собрание законов Российской Империи // Собрание Третье – том 1 № 2.

109 А.Тройницкий, О числе крепостных людей в России, С-Пб, 1858 г., С.30-31

111 Брокгауз, Эфрон. Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона в 82 томах. СПб Брокгауз и Эфрон. 1890-1904г - Ст "Переиси".

115 В.И.Семевский, Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века Сю-Петербург, 1888 // Том II Крестьянский вопрос в царствование Императора Николая С 540

119 СЗРИ, 1842, Уставы о службе гражданской. Т III C 286 и сл.

125 П.А.Зайончковский, Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., «Мысль», 1978. С 36

126 П.А.Зайончковский, Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., «Мысль», 1978. С 34-35

128 СЗРИ, 1842, Свод законов гражданских и межевых. Т X ст. 573.

129 СЗРИ, 1842, Свод законов гражданских и межевых. Т X ст. 372.

130 СЗРИ, 1842, Свод законов гражданских и межевых. Т X ст. 595

132 Брокгауз, Эфрон. Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона в 82 томах. СПб Брокгауз и Эфрон. 1890-1904г - Ст "Фемида".

133 ПСЗРИ-I, том 44 часть 2 отделение 4 С 220

135 СЗРИ, 1842, Свод законов гражданских и межевых. Т X, ст. 604-608

136 Брокгауз, Эфрон. Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона в 82 томах. СПб Брокгауз и Эфрон. 1890-1904г - Ст "Запрещение".

137 СЗРИ, 1842, Свод законов гражданских и межевых. Т X ст. 604-609

140 СЗРИ, 1842, Свод учреждений государственных и губернских. т II, ст. 50

151 СЗРИ, 1842, Свод законов гражданских и межевых. Т X ст. 609-669

152 Н.Варадинов, Делопроизводство или теоретическое и практическое руководство к гражданскому и уголовному, коллегиальному и одноличному письмоводству… Спб, 1857, часть 1 С 116.

153 Первая сохранившаяся редакция, Полное собрание сочинений в 14 томах. — 1937—1952 Том шестой: Мертвые души. Том I Другие редакции С 264

154 Вторая редакция, Полное собрание сочинений в 14 томах. — 1937—1952 Том шестой: Мертвые души. Том I Другие редакции С 355

160 Первая сохранившаяся редакция, Полное собрание сочинений в 14 томах. — 1937—1952 Том шестой: Мертвые души. Том I Другие редакции прим 1 к стр 301

174 СЗРИ, 1835, Уставы Казённого Управления // Часть I Свод Устава о пошлинах ст. 3

185 ПСЗРИ-I том 42 ч 2 ст Рекруты / I. Указы и манифесты о бывших наборах.

186 ПСЗРИ-II Общий алфавитный указатель, том III ст Рекруты / I. Указы и манифесты о наборах.

187 Игнатович И.И. Помещичьи крестьяне накануне освобождения. Издание второе, дополненное М. Типография И.Д. Сытина 1910г. С 24-26

201 В.О.Ключевский, Курс русской истории, лекция 65.

209 СЗРИ, 1835, Уставы Казённого Управления // Часть I Свод Устава о пошлинах ст. 33-34

211 СЗРИ, 1835, Уставы Казённого Управления // Часть I Свод Устава о пошлинах ст. 166-167

212 Игнатович И.И. Помещичьи крестьяне накануне освобождения. Издание второе, дополненное М. Типография И.Д. Сытина 1910г. С 13

214 СЗРИ, 1835, Уставы Казённого Управления // Часть I Свод Устава о пошлинах ст. 274-275

218 СЗРИ, 1832, Свод законов гражданских и межевых. Т X часть I ст 918

220 СЗРИ, 1842, Свод законов гражданских и межевых. Т X часть I –II приложения к ст 1175 и 1186

222 Ю. Ф. Самарин, Сочинения, т. 2, М. 1878 С 168

223 Второе издание материалов Редакционных комиссий для составления положений о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости. Том третий, книга 2-я. Доклады Хозяйственного отделения. Б. Повинности, X-XVIII. С-Пб, В типографии Императорской Академии наук, 1860. С 40

225 Игнатович И.И. Помещичьи крестьяне накануне освобождения. Издание второе, дополненное М. Типография И.Д. Сытина 1910г. таблица 2 С 291.

226 А.Тройницкий, О числе крепостных людей в России, С-Пб, 1858 г., С.6

233 Н.И. Греч «Записки о моей жизни», М.: «Захаров», 2002

234 Учреждения и уставы касающиеся до воспитания и обучения в России юношества обоего пола во удовольствие общества собраны и новым тиснением изданы. В Санктпетербурге 1774 года. С 7

237 Учреждения и уставы касающиеся до воспитания и обучения в России юношества обоего пола во удовольствие общества собраны и новым тиснением изданы. В Санктпетербурге 1774 года. С 133

238 Д.Филимонов, Кредитные учреждения Московского воспитательного дома / Русский Архив, 1876, Книга первая, с 268

239 Д.Филимонов, Кредитные учреждения Московского воспитательного дома / Русский Архив, 1876, Книга вторая, с 222

240 Материалы для истории Санкт-Петербургского Воспитательного дома. СПб., 1878

243 Д.Филимонов, Кредитные учреждения Московского воспитательного дома / Русский Архив, 1876, Книга первая, с 273

244 Учреждения и уставы касающиеся до воспитания и обучения в России юношества обоего пола во удовольствие общества собраны и новым тиснением изданы. В Санктпетербурге 1774 года. С 141 и далее

245 Д.Филимонов, Кредитные учреждения Московского воспитательного дома / Русский Архив, 1876, Книга первая, с 273

247 Брокгауз, Эфрон. Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона в 82 томах. СПб Брокгауз и Эфрон. 1890-1904г - Ст "Ссудные казны".

248 Д.Филимонов, Кредитные учреждения Московского воспитательного дома / Русский Архив, 1876, Книга первая, с 267

249 Майков П. М. И. И. Бецкой. Опыт биографии. СПб., 1904. С 183

250 Д.Филимонов, Кредитные учреждения Московского воспитательного дома / Русский Архив, 1876, Книга первая, с 269

254 Д.Филимонов, Кредитные учреждения Московского воспитательного дома / Русский Архив, 1876, Книга первая, с 270

257 Д.Филимонов, Кредитные учреждения Московского воспитательного дома / Русский Архив, 1876, Книга первая, с 271

259 Составлено по форме Г ПСЗРИ-I, том 22 № 16.407

Местопребывания Генерал - Губернаторов.	Губернии
1. В Санктпетер.	С.Петербургская.
2. – Москве	Московская.
3. – Риге	Курляндская Лифляндская Эстляндская Псковская.
4. – Витебске	Витебская Смоленская Могилёвская Калужская
5. Не означено	Черниговская Киевская Полтавская Слободско-Украинская Курская
6. В Одессе	Бессарабская область Херсонская Екатеринославская Таврическая
7. – Архангельске	Архангельская Олонецкая Вологодская.
8. Не означено	Новгородская Тверская Ярославская Владимирская Костромская
9. В Рязани	Тульская Орловская Воронежская Тамбовская Рязанская
10. Не означено	Вятская Пермская Оренбургская
11. Не означено	Нижегородская Казанская Симбирская Саратовская Пензенская
12. В Тифлисе	Астраханская Кавказская Грузия Имеретия Менгрелия
13. – Тобольске	Тобольская Томская
14. – Иркутске	Иркутская Енисейская
15. Не означено	Виленская Гродненская Минская Волынская Подольская
Особо:	Белостокская Область.

Местопребывания Генерал - Губернаторов.	Губернии	Дата назначения наместника (последнее изменение на 19 ноября 1825 года)	Наместник (последний на 19 ноября 1825 года)
1. Санкт-Перебург.	С.Петербургская.	19 августа 1818	М.А.Милорадович
2. Москва	Московская.	6 января 1820	Д.В.Голицын
3. Рига	Курляндская Лифляндская Эстляндская Псковская.	6 августа 1823	Ф.О.Паулуччи
4. Витебск	Витебская Смоленская Могилёвская Калужская	7 августа 1823	Н.Н.Хованский
5. Не означено	Черниговская Киевская Полтавская Слободско-Украинская Курская	Полностью не сформирован.
6.Одесса	Бессарабская область Херсонская Екатеринославская Таврическая	7 мая 1823	М.С.Воронцов (личная уния)
7. Архангельск	Архангельская Олонецкая Вологодская.	2 мая 1823	С.И.Миницкий
8. Не означено	Новгородская Тверская Ярославская Владимирская Костромская	Не сформирован
9. Рязань	Тульская Орловская Воронежская Тамбовская Рязанская	4 ноября 1819	А.Д.Балашов
10. Не означено	Вятская Пермская Оренбургская	Полностью не сформирован.
11. Н-Новгород	Нижегородская Казанская Симбирская Саратовская Пензенская	30 августа 1825	А.Н.Бахметев
12. Тифлис	Астраханская Кавказская Грузия Имеретия Менгрелия	6 апреля 1816	А.П.Ермолов
13. Омск	Тобольская Томская Омская	22 июля 1822	П.М.Капцевич
14. Иркутск	Иркутская Енисейская	22 июля 1822	А.С.Лавинский
15. Вильно	Виленская Гродненская Минская Волынская Подольская Белостокская Область.	29 июля 1822	Особое управление, в.к. Константин Павлович

Годы	Суммы вкладов	Суммы займов	Заложено душ	Домов и лавок
1763	29 250
1773	773 711,10	914 336,90 ½
1783	3 202 261,90 ¾	3 657 914,30
1793	8 697 089,45 ¼	8 189 939,60
1803	15 485 642,86 ½	16 930 048,07 ¾	244 277	46
1813	56 062 641,56 ¾	61 391 227,91 ¾	676 199	123
1823	189 894 757	216 807 646,97	1 450 411	221
1833	429 288 241,65 ¼	459 401 138,45 ½	1 997 240	120

День	События
1	Приезд Чичикова в город
2	Визиты, вечеринка у губернатора.
3	Обед у полицмейстера
4-7	("Уже более недели приезжий господин жил в городе, разъезжая по вечеринкам и обедам…") Условно, 4 дня.
8	Поездка к Манилову. Ночное крушение. Ночлег у Коробочки.
9	Сделка с Коробочкой. Поездка к большой дороге. Встреча с Ноздрёвым в трактире. У Ноздрёва.
10	Бегство от Ноздрёва. Поездка к Собакевичу. Поездка к Плюшкину. Возвращение в город.
11	В Палате, оформление сделок. Ужин у полицмейстера.
12-21	…"Они так полюбили его, что он не видел средств, как вырваться из города; только и слышал он: «Ну, недельку, еще одну недельку поживите с нами, Павел Иванович!»" Условно, 10 дней.
22	Бал у губернатора. В город приезжает Коробочка
23-25	Чичиков 3 дня болеет простудой и флюсом. За это время толки, собрание у полицмейстера.
26	Чичиков выходит с визитами. Город отвергает Чичикова.
27	Отъезд

День губернской жизни	События местного времени	Приметы декретного времени.
1	Приезд Чичикова в город
2	Визиты, вечеринка у губернатора.	После 1826 года (в поэме поминается откупщик)
3	Обед у полицмейстера
4-7	("Уже более недели приезжий господин жил в городе, разъезжая по вечеринкам и обедам…") Условно, 4 дня.
8	Поездка к Манилову. Ночное крушение. Ночлег у Коробочки.
9	Сделка с Коробочкой. Поездка к большой дороге. Встреча с Ноздрёвым в трактире. У Ноздрёва.	От весны 1816 до начала 1831 года (ассигнации до реформы Канкрина);
10	Бегство от Ноздрёва. Поездка к Собакевичу. Поездка к Плюшкину. Возвращение в город.	После 1822 года (портрет Канари)
11	В Палате, оформление сделок. Ужин у полицмейстера.	До 1801 года (запрет на публикацию сделок с безземельными душами) До мая 1833 года (запрет на раздробление семейств)
12-21	…"Они так полюбили его, что он не видел средств, как вырваться из города; только и слышал он: «Ну, недельку, еще одну недельку поживите с нами, Павел Иванович!»" Условно, 10 дней.	Около 1808 года (поэма «Людмила» Жуковского)
22	Бал у губернатора. В город приезжает Коробочка
23-25	Чичиков 3 дня болеет простудой и флюсом. За это время толки, собрание у полицмейстера.	Осень 1825 года (назначение генерал-губернатора); Не позднее 1821 года (смерть Наполеона)
26	Чичиков выходит с визитами. Город отвергает Чичикова.
27	Отъезд	Не ранее 1833 (ход карьеры Чичикова от истории с храмом Христа Спасителя); До 27 июня 1833 года (запрет на продажу безземельных душ безземельным дворянам)
Относятся ко всему времени действия поэмы.		Никак не в 1831-1832гг (холерные годы); Около конца 10-х годов (новизна закладов имений в казну); От весны 1821 года до 27 июня 1833 года (после 7-й и до 8-й ревизии); Не ранее весны 1839 года (после 8-й ревизии)

Продавец	Число душ	Цена, продажа, за душу	Итого	Примечания
Манилов	80^¹⁵³ ^¹⁵⁴	- р.	- р.	В окончательной редакции числа душ нет. В первой сохранившейся редакции …"до 80 человек…". Во второй редакции то же число - 80
Коробочка	18^¹⁵⁵		15,00р^¹⁵⁶.	За всё чохом
Плюшкин, мёртвые	120^¹⁵⁷	- р.	- р.
Плюшкин, беглые	78^¹⁵⁸	0,32р^¹⁵⁹.	24,96р.
Собакевич	50^¹⁶⁰	2,50^¹⁶¹р.	125,00р.	В окончательной редакции числа душ нет. Но более 20 душ - запрошен задаток в 50 рублей^¹⁶². В первой редакции: "«По три с полтиною содрать за душу! Бывают же эдакие бездельники! Пятьдесят раз три рубли, это будет полтораста, да пятьдесят полтин — двадцать пять, итого сто семьдесят пять рублей....". То есть 50 душ.
Итого:	346		164,96р.

Класс губернии	Губернии в данном классе	Сумма, ссуда под ревизскую душу
1	Рязанская, Ярославская, Костромская, Тульская, Калужская, Владимирская, Симбирская, Орловская, Курская, Тамбовская, Воронежская, Вятская, Нижегородская, Казанская, Саратовская.	75
2	Московская, Тверская, Смоленская, Астраханская	65
3	Псковская, Вологодская, Санктпетербургская, Тобольская, Оренбургская, Минская, Слободско-Украинская, Новороссийская, Белорусская, Киевская, Подольская, Малороссийская, Литовская, Волынская, Войска Донского.	50
4	Пермская, Архангельская, Иркутская, Новгородская.	40

Дата изменения	Губернии, класс	Губернии, состав	За мужскую душу без земли	Ревизских душ на 100 000 рублей:
25.01.1801	1	Рязанская, Ярославская, Костромская, Тульская, Калужская, Владимирская, Симбирская, Орловская, Курская, Тамбовская, Воронежская, Вятская, Нижегородская, Казанская, Саратовская.	75,00р.	1 333
	2	Московская, Тверская, Смоленская, Астраханская	65,00р.	1 538
	3	Псковская, Вологодская, Санктпетербургская, Тобольская, Оренбургская, Минская, Слободско-Украинская, Новороссийская, Белорусская, Киевская, Подольская, Малороссийская, Литовская, Волынская, Войска Донского.	50,00р.	2 000
	4	Пермская, Архангельская, Иркутская, Новгородская.	40,00р.	2 500
5.08.1806	Нет	Повсеместно	75,00р.	1 333
28.10.1808	Нет	Повсеместно	100,00р.	1 000
19.05.1813	Нет	Повсеместно	200,00р.	500
От 24.11.1821 до появления поэмы в печати.	1	Московская, Санктпетербургская	500,00р.	200
	2	Астраханская , Воронежская, Волынская, Екатеринославская, Казанская, Киевская, Курская, Нижегородская, Оренбургская, Орловская, Пензенская, Рязанская, Саратовская, Симбирская, Слободско-Украинская, Таврическая, Тамбовская, Тульская, Калужская, Херсонская, Подольская, Земли Войска Донского	400,00р.	250
	3	Кавказская, Полтавская, Черниговская, Ярославская, Минская, Гродненская, Виленская, Белостокской области	350,00р.	286
	4	Владимирская, Вологодская, Вятская, Костромская, Новгородская, Пермская, Смоленская, Тверская.	300,00р.	333
	5	Витебская, Могилёвская, Олонецкая, Псковская.	250,00р.	400
	6	Архангельская, Иркутская, Тобольская, Томская, в Грузии.	200,00р.	500

Продавец	Число душ	Цена, продажа, за душу, фактическая	Цена, продажа, за душу, по купчей	Стоимость, фактическая	Стоимость, по купчим
Манилов	80	- р.	300,00р.	- р.	24 000,00р.
Коробочка	18		300,00р.	15,00р.	5 400,00р.
Плюшкин, мёртвые	120	- р.	300,00р.	24,96р.	59 400,00р.
Плюшкин, беглые	78	0,32р.	300,00р.	24,96р.	59 400,00р.
Собакевич	50	2,50р.	300,00р.	125,00р.	15 000,00р.
Итого:	346			164,96р.	103 800,00р.

На сумму		Каждый лист стоит
	До 1000р	3
1001	3000	6
3001	5000	10
5001	7000	14
7001	10000	20
10001	15000	30
15001	20000	40
20001	25000	50
25001	30000	60
30001	35000	70
35001	40000	80
40001	45000	90
45001	50000	100
50001	60000	120
60001	70000	140
70001	100000	200
100001	150000	300
150001	200000	400
200001	300000	600
300001	400000	800
400001	500000	1000
500001	750000	1500
1000001	И далее	4000

Помещик	Душ
П.И.Чичиков	350
А.Б.Вевов	95
Г.Д.Евов	55
Всего	500 душ

Очередь		1	2	3	4	5	6	7	8	9	10	11	12	13	14	15	16
Чичиков	350	330	310	290	270	250	230	210	190	170	150	130	110	90	90	70	70
Вевов	95	95	95	95	95	95	95	95	95	95	95	95	95	95	75	75	55
Евов	55	55	55	55	55	55	55	55	55	55	55	55	55	55	55	55	55

Очередь		1	2	3	4	5	6	7	8	9	10	11	12	13	14	15	16
П.И.Чичиков	350	330	310	290	270	250	230	210	190	170	150	150	130	130	110	110	90
Ж.З.Ивов	150	150	150	150	150	150	150	150	150	150	150	130	130	110	110	90	90

Год	Наборы, всего рекрут с 500 душ	Набор, всего рекрут с 1000 душ, вся империя	Набор, всего рекрут с 1000 душ, южная полоса	Набор, всего рекрут с 1000 душ, западная полоса
1802-3	4
1804-5	5
1806-7	5
1808-9	10
1810-11	7
1815-16	1
1818	2
1819	2
1820-1821	4
1824	2
1827	2
1828	6
1829	2
1830	2
1831	7
1833		4
1834			5
1836		5
1837			5
1839				6
1840		6
1842				5

Год	Ставка налога, с души
С 18 декабря 1797 года	1 р 26 коп^²⁰²
С 10 декабря 1806 года	1 р 44 коп^²⁰³
1 января 1810 года	2 рубля^²⁰⁴
11 февраля 1812 года	3 рубля^²⁰⁵
25 октября 1816 года	3 рубля 25 копеек (+ 25 копеек сбора на содержание дорог)^²⁰⁶
22 марта 1818 года	3 рубля 30 копеек (+ 5 копеек сбора на содержание водных путей)^²⁰⁷
9 ноября 1839 года	(переложение на серебро, по курсу 3р 50 копеек) 95 копеек^²⁰⁸

Год	Ставка налога, с души	Подать, с 350 душ
До 10 декабря 1806 года	1,26р.	441,00р.
С 10 декабря 1806 года до 1 января 1812 года	1,44р.	504,00р.
С 1 января 1810 года по 11 февраля 1812 года	2,00р.	700,00р.
С 11 февраля 1812 года по 25 октября 1816 года	3,00р.	1 050,00р.
С 25 октября 1816 года по 22 марта 1818 года	3,25р.	1 137,50р.
С 22 марта 1818 года по 9 ноября 1839 года	3,30р.	1 155,00р.
С 9 ноября 1839 года	0,95р. серебром	332,50р. серебром