Дороти Сейерс.
Жемчужное ожерелье.
«The necklace of pearls ». По изданию The Complete Lord Peter Wimsey Stories by Dorothy L. Sayers. Пер. Crusoe.
Каждый год, в один и тот же день сэр Септимус Шэйл употреблял власть главы семейства. В обычные дни он позволял своей молодой и модной жене заполонять дом металлическими скелетами злободневной мебели, собирать прогрессивных художников и поэтов – борцов с грамматическими нормами, ревностно дружить с коктейлями и теорией относительности, никак не ограничивал её в сумасбродстве нарядов, но всегда настаивал на традиционной встрече Рождества. Он был бесхитростный человек и безо всякой позы любил рождественский пирог и хлопушки с сюрпризом, но, в то же время, испытывал неловкость от своих простонародных пристрастий и перед каждым Рожеством непреклонно скрывался в деревне, в Эссексе.
Специально вызванные прислужники украшали кубистские электрожирандоли остролистом и омелой, загружали лакомства от Фортнум и Мейсон в буфеты из стали, укладывали чулки с подарками в изголовья кроватей полированного орехового дерева, извлекали из модернистских каминов электрическую начинку и - на несколько праздничных дней - приспосабливали очаги к сжиганию древесины и рождественского полена. Шэйл собирался с семьёй и друзьями, потчевал честную компанию превосходным ужином по обеденной карте диккенсовских времён, а когда гости, невзирая на его увещевания, переполнялись пищею и не могли более кушать, затевал игры в гостиной: шарады, пантомиму, угадайку «Двадцать вопросов»; развлечения заканчивались игрою в прятки по всему тёмному дому. Сэр Септимус Шэйл был очень богат и гости не возражали против раз и навсегда установленной программы, а если и скучали – то не подавали виду.
Шэйл соблюдал и другой, очаровательный обычай: каждый день рождения его дочь Маргарита получала от отца жемчужину, а Маргарита счастливо родилась именно в сочельник. Жемчужины копились, их стало уже двадцать, коллекция приобрела популярность, и её начали фотографировать для светских изданий. Драгоценное собрание не насчитывало особо крупных перлов – каждая жемчужина была с горошину – но оценивалась очень высоко. Сэр Септимус с исключительным тщанием подбирал жемчуг только безупречной формы и лишь безукоризненного цвета. В этот раз на Рождество приготовили особую церемонию - вручение двадцать первой жемчужины с речами и танцами.
Наступила рождественская ночь, и узкий семейный круг занялся индейкой и викторианскими играми. Хозяева – сэр Септимус, леди Шэйл и Маргарита – пригласили в деревню одиннадцать гостей: все они были родственниками Шэйлов или как-то связаны с ними: Джон Шэйл, брат хозяина с супругой, сыном и дочерью – Генри и Бетти; жених Бетти, Освальд Трюгуд, молодой человек с парламентскими амбициями; Джордж Комфри, кузен леди Шэйл, светский человек около тридцати лет от роду; Лавиния Прескот, приглашённая Джорджем; Джойс Триветт, приглашённая Генри Шэйлом; Ричард и Берилл Деннисон, дальние родственники леди Шейл – весёлые и расточительные светские люди с никому в точности не известными средствами; и лорд Питер Уимси – его пригласила сама Маргарет, c трогательной, но безответной надеждою. Разумеется, не обошлось и без двух секретарей: Уильям Норгейт, секретарь сэра Септимуса и мисс Томкинс, помощница леди Шэйл: без них было нельзя, именно они, спокойно и деловито, подготовили всё нужное к весёлому торжеству.
Обед подошёл к концу. Гости провели застолье в бесконечной череде перемен: суп, рыба, индейка, ростбиф, рождественский пудинг, сладкие пирожки, засахаренные фрукты, орехи и пять сортов вина; под улыбки председательствующего сэра Септимуса, под насмешливое неодобрение леди Шэйл, в мягком блеске ожерелья из двадцати и одной жемчужины на тонкой шейке прелестной и унылой Маргариты. Объевшаяся и скорбная животами компания желала одного - прилечь, но поплелась в гостиную и занялась подвижными играми: «Музыкальная чехарда» (за роялем мисс Томкинс), «Поймай тапок» (тапком распоряжалась мисс Томкинс) и шарада-пантомима (костюмы от мисс Томкинс и Уильяма Норгейта). Задняя комната гостиной (сэр Септимус придерживался старомодных терминов) более чем сошла за гардеробную; сдвижные двери отделили импровизированную туалетную от большой залы, где публика сидела в алюминиевых креслах и неловко сучила ногами по ослепительному электрическому отражению латунного потолка в чёрном стекле пола.
Уильям Норгейт первым откликнулся на общественное настроение и предложил леди Шэйл перейти к менее атлетическим занятиям. Хозяйка согласилась и привычно остановилась на бридже. Сэр Септимус, следуя традиции, воспротивился.
- Бридж? Чушь, чушь. Каждый день бридж. Рождество. Сыграем все вместе. Как насчёт «Угадайки»?
Сэр Септимус питал слабость к интеллектуальному отдыху именно такого рода и мастерски изобретал самые изощрённые вопросы. После короткой дискуссии все поняли, что от обязательной программы не уйти и игры не избежать; на том и остановились. Хозяин согласился выйти первым, оставшиеся начали загадывать «животное, растение или минерал». Дело пошло.
Игроки успели загадать и отгадать фотографию матушки мисс Томкинс; граммофонную запись «Я хочу быть счастливым» (Уильям Норгейт почерпнул высоконаучные подробности природы граммофонных пластинок из «Британской энциклопедии»); мелкую колюшку в пруду на задворках сада; новую планету Плутон; шарф миссис Деннисон (тут вопрошающий сбился с толку, шарф не был шёлковым, то есть «животным», ни из искусственного шёлка, то есть «растением», но из стеклянного волокна – «минерал» - превосходный выбор предмета), но провалились на загаданном радиообращении премьер-министра: речь сочли маловразумительной и затруднились отнести к крикам животного или витанию газообразного вещества. Решили кончить дело ещё одной, последней загадкой и перейти к игре в прятки. Освальд Трюгуд удалился в гардеробную и задвинул дверь; компания принялась обсуждать новый предмет, но тут сэр Септимус внезапно споткнулся в аргументации и спросил у дочери:
- Эй, Марджи! А что с ожерельем?
- Я сняла его, чтобы не повредить в пантомиме. Оно на столе. Впрочем, нет. Мама, это ты его взяла?
- Нет. Взяла бы, если увидела. Ты беспечный ребёнок.
- Папа это ты его взял. Ты дразнишься.
Сэр Септимус энергично отвёл обвинение. Все встрепенулись, начались поиски. Ожерелье не могло затеряться в голой, глянцевой комнате. После десяти бесплодных минут, Ричард Деннисон ощутил некоторый дискомфорт – он сидел как раз у стола, откуда исчезли жемчуга - и сообщил Уимси: «Неловко, понимаете ли…».
В этот момент, Освальд Трюгуд высунул голову из-за сдвижной двери: и с раздражением спросил – остановились ли мыслители хоть на чём-то?
Поиск переместился во внутреннюю комнату. Должно быть, Маргарита ошиблась. Она оставила ожерелье в гардеробной, и перлы затерялись среди маскарадных костюмов. Комнату вывернули наизнанку. Всё подняли и перетрясли. Дело приняло нешуточный оборот. После полутора часов тщетных потуг стало ясно, что ожерелья нет нигде.
- Вы понимаете, оно должно быть где-то в этих двух комнатах – сказал Уимси – В задней комнате нет других дверей, и никто не мог незаметно выйти из большой гостиной. Разве что окна…
Но нет. Окна были прочно заперты снаружи, тяжёлые ставни снимали и ставили на место двое слуг. Жемчуга не могли исчезнуть через окно. Ожерелье осталось в комнате – не вызывающий сомнений но совершенно бесплодный вывод. Впрочем, впрочем… Уильям Норгейт, деловитый как всегда, хладнокровно и бесстрашно соотнёсся с обстоятельствами:
- Полагаю, сэр Септимус, что все собравшиеся с облегчением вздохнут, если мы обыщем каждого из нас.
Сэр Септимус ужаснулся, но гости увидели в Норгейте лидера и поддержали его. Двери заперли, начался обыск – дам осматривали во внутренней комнате, джентльменов – во внешней.
Обыск не дал ничего, разве что очень интересные сведения о привычных принадлежностях, захваченных с собой в гости. Естественно, что у лорда Питера нашёлся пинцет, складное увеличительное стекло и маленькая складная линейка – как может светский Шерлок Холмс обойтись без этого? Но никто не ожидал, что Освальд Трюгуд запасся парой таблеток от печени в клочке бумаги, а Генри Шэйл – карманным изданием «Од» Горация. Почему карманы фрака Джона Шэйла оттопыривались от странных предметов – палочка красного сургуча, уродливый маленький идол и пятишиллинговая монета? У Джорджа Комфри нашлись складные ножницы и три обёртки сахара того рода, что лежат на столиках кафе и вагонов-ресторанов – свидетельство необычной формы клептомании; аккуратный и правильный Норгейт уложил в карманы катушку белых хлопковых ниток, три верёвочки разной длины и двенадцать английских булавок, приколотых к карточке: незаменимые принадлежности, если вспомнить, что секретарь хозяина отвечал за все рождественские декорации. Ричард Деннисон с конфузливой ухмылкой явил сокровенное: женскую подвязку, пудреницу, половинку картофелины, но, впрочем, объяснился: последний предмет предохраняет от ревматизма (Деннисон склонен к нему), остальные странности принадлежат его жене. Среди замечательных открытий на женской половине отметим: маленькую книжку по хиромантии, три заколки-невидимки и фотографию младенца (мисс Томкинс); китайскую сигаретницу с секретным, потайным отделением (Берилл Деннисон); очень личное письмо и набор для штопки чулок (Лавиния Прескотт); пинцет для выщипывания бровей и маленький пакетик загадочного белого порошка – от головной боли, по словам Бетти Шэйл. Из сумочки Джойс Триветт появилась маленькая жемчужная нитка, поднялось волнение, но все немедленно вспомнили, что это украшение - к тому же и искусственное - вылетело на обеденный стол из хлопушки с сюрпризом. Короче говоря, единственным результатом обыска стало всеобщее смущение и неудобство от раздеваний и переодеваний в неподобающий час.
Тут прозвучало – неохотно и сквозь зубы – ужасное слово: «полиция». Сэр Септимус, что совершенно естественно, был шокирован. Это омерзительно. Он не допустит такого. Жемчуг где-то здесь. Надо заново обыскать комнаты. Не поможет ли нам опыт лорда Питера в – гм – таинственных происшествиях?
- Да? – ответил его светлость – Да, разумеется, и сделаю всё что могу, клянусь Юпитером. То есть никто не предполагает, да? Я имею в виду - вы не можете знать, что это не моих рук дело, вы не знаете – я прав?
- Мы не можем подумать ни на кого – властно перебила леди Шейл – но если даже и так, мы знаем, что это не вы. Вы слишком сведущи в криминалистике чтобы пойти на кражу.
- Превосходно – ответил Уимси и пожал плечами - Но мы успели всё переворошить.
- Боюсь что вы не найдёте отпечатков обуви – сказала Маргарита – но мы могли чего-то и не заметить.
Уимси кивнул.
- Я попытаюсь. Пусть каждый сядет в своё кресло и останется в большой гостиной. Все, кроме одного – мне лучше держать при себе свидетеля. Сэр Септимус, полагаю, что вы наилучшая кандидатура.
Лорд Питер рассадил всех по местам и начал медленно кружить по двум гостиным комнатам. Он изучал каждый уголок, поднимался на цыпочки, вставал на четвереньки, вглядывался в полированную даль латунного потолка, и грациозно ползал по сияющей пустыне стеклянного пола. Сэр Септимус следовал за Уимси, следил за его взглядами, преклонял колена вслед за ползающим лордом и временами вздыхал – изумлённо и горестно. Со стороны действо походило на выгуливание весьма пытливого, но крайне неторопливого щенка. Домашняя обстановка по вкусу леди Шэйл счастливо помогала исследователю: в гостиной не было ни одного укромного местечка или уголка.
Шэйл и Уимси добрались до гардеробной и ещё раз, тщательно и безрезультатно, осмотрели маскарадные одежды. Наконец, лорд Питер лёг на пол и заглянул под стальной сервант: немногий предмет мебели на коротеньких ножках. Нечто под шкафом привлекло его внимание. Он закатал рукав, засунул руку в щель, конвульсивно подёргался в попытках достать что-то за пределами досягаемости, достал из кармана складную линейку, раскрыл её, пошарил под шкафом и, наконец, извлёк на свет находку.
Это была очень мелкая вещь – булавка. Необычная, похожая на инструмент энтомолога для прикалывания к планшету мельчайших мотыльков. Три четверти дюйма длиной; тоненькая, как игла для самой деликатной вышивки; острая, с чрезвычайно маленькой головкой.
- Спаси, Господи – высказался сэр Септимус – Что это такое?
Уимси расположился на полу и изучал булавку.
- Случалось ли кому-нибудь в доме коллекционировать бабочек, жуков или что-то в этом роде?
- Уверен, что нет. Я спрошу.
- Не спрашивайте.
Лорд Питер вгляделся в зеркальный пол, в задумчивое отражение собственного лица и, наконец, произнёс:
- Понял. Вот как это было сделано. Всё в порядке, сэр Септимус. Я знаю, где жемчуг, но не знаю, кто взял его. Возможно, что будет правильно – для общего удовлетворения – найти и человека. Не опасайтесь за жемчужины. Не говорите никому о булавке, не признавайтесь ни в каких находках. Отправьте всех спать. Закройте дверь гостиной, держите ключ при себе, и мы получим нашего джентльмена – или леди – к завтраку.
- Господи помилуй – пробормотал ошеломлённый сэр Септимус.
Лорд Питер провёл ночь в неусыпном карауле у гостиной. Никто не появился. Вор подозревал ловушку или не сомневался, что сможет забрать жемчуг в любой момент. Но Уимси не считал, что попусту тратит время. Он занялся списком гостей - отгадчиков уединявшихся в гардеробной во время игры. В список попали:
Сэр Септимус Шэйл.
Лавиния Прескотт.
Уильям Норгейт.
Джойс Триветт и Генри Шэйл (вместе, поскольку заявили о неспособности что-либо отгадать без посторонней помощи).
Миссис Деннисон.
Бетти Шэйл
Джордж Комфри
Мисс Томкинс
Освальд Трюгуд.
Уимси составил и второй список: гости с мотивом к краже, нуждающиеся или просто алчные до ценного жемчуга. К сожалению, второй список почти полностью совпал с первым (исключая сэра Септимуса) и оказался столь же бесполезен. Оба секретаря имеют превосходные отзывы, но злоумышленник всегда приходит с замечательными рекомендациями; Деннисоны - бонвиваны со скудными средствами; Бетти Шэйл носит в сумочке загадочный белый порошок и, как это известно в обществе, быстро скатывается по наклонной; Генри - безобидный дилетант, но Джойс Триветт могла в два счёта обвести его вокруг пальца - Джейн Остин назвала бы её «дорогая и распутная»; Комфри играет на бирже; Освальд Трюгуд увлекается бегами и часто посещает Эпсон и Ньюмаркет – мотивы лежали на поверхности.
В коридоре появился слуга, с ним младшая уборщица; утренние хлопоты по хозяйству. Уимси оставил пост и успел сойти вниз ещё до завтрака. Сэр Септимус с женой и дочерью опередили его; хозяева пребывали в явственном напряжении. Лорд Питер встал у камина и завёл беседу о политике и погоде.
Гости постепенно собрались, сели за стол и, будто сговорившись, не проронили ни слова о жемчуге. Когда завтрак закончился, Освальд Трюгуд взял быка за рога.
- Итак, - заявил он – в чём преуспел наш детектив? Вы взяли его, Уимси?
- Пока нет – ответил лорд Питер.
Сэр Септимус, словно в ожидании команды говорить, посмотрел на Уимси, откашлялся и решительно начал речь.
- Мне это надоело – заявил он – всё очень неприятно. Грм. Делать нечего, только полиция. Увы. В самое Рождество. Грм. Праздник испорчен. Не могу на них смотреть.
Он указал перстом на стену, украшенную гирляндами из еловых веток и цветной бумаги.
- Давайте снимем всё это. Осквернены. Грм. Пусть горят.
- Жаль, мы так трудились – сказала Джойс.
- Оставь, дядя – возразил Генри Шэйл – Ты слишком расстроился из-за ожерелья. Уверен, оно найдётся.
- Позвать Джеймса? – предложил Уильям Норгейт.
- Нет – вмешался Комфри – давайте без слуг. Нам надо что-то делать, работа помогает развеяться.
- Правильно – одобрил сэр Септимус – начнём прямо сейчас. Мне противен этот декор.
Он яростно сорвал с каминной доски огромную ветку остролиста, с хрустом сломал её и швырнул в огонь.
- А вот она – воскликнул Ричард Деннисон – будет прекрасно гореть!
Он вскочил из-за стола и стащил с люстры омелу.
- Все сюда! Поцелуйтесь под ней напоследок!
- Ведь это плохая примета - снимать омелу до Нового Года? – поинтересовалась мисс Томкинс.
- Плохая, если висит. Снимем всё. Уберём с лестницы, вынесем из гостиной. Пусть кто-нибудь этим займётся.
- Но ведь гостиная заперта? – спросил Освальд.
- Нет. Лорд Питер сказал, что жемчуга там нет, он где-то в другом месте, и мы отперли залу. Это так, Уимси?
- Совершенно верно. Ожерелье вынесли из этих комнат. Я уверен, хоть и не могу открыть причину. Ручаюсь своей репутацией, что где бы жемчуг ни находился, в гостиных его нет.
- Отлично – воскликнул Комфри – тогда приступим! Пойдём, Лавиния – ты с Деннисоном займёшься большой гостиной, а я – гардеробной. Устроим соревнование.
- Но ведь до прихода полиции всё должно оставаться на своих местах? – спросил Деннисон.
- К чорту полицию! – заорал сэр Септимус – зачем полиции лапник?
Освальд и Маргарита, под взрывы смеха, тащили по лестнице гирлянды плюща и остролиста. Компания рассыпалась по дому. Уимси спокойно поднялся по лестнице и вошёл в гостиную. В зале бушевал азарт разрушения. Джордж поспорил на двадцать шиллингов против шести пенсов, что успеет закончить раньше Лавинии с Деннисоном.
- Не помогайте нам – предупредила Лавиния, улыбаясь Уимси, – это будет нечестная игра.
Лорд Питер не ответил, подождал, пока комната не очистится от украшений, и последовал за спорщиками вниз, в холл. В камине бушевало пламя, огонь с воем рвался в трубу и разбрызгивал искры, как если бы в очаге сжигали чучело Гая Фокса. Уимси прошептал что-то хозяину; сэр Септимус подошёл к Джорджу Комфри, тронул его за плечо и сказал:
- Лорд Питер хочет кое-что сказать тебе, мой мальчик.
Комфри вскочил и как-то неохотно подошёл к Уимси. Он выглядел не очень хорошо.
- Мистер Комфри – сказал его светлость – думаю, это ваше.
Лорд Питер разжал руку. На его ладони лежали двадцать две булавки, тоненькие, с маленькими головками.
- Находчиво – рассказывал Уимси – но на всякого мудреца довольно простоты. Вы очень несвоевременно вспомнили об ожерелье, сэр Септимус. Комфри, конечно же, надеялся, что пропажа не откроется, пока мы не перейдём от загадок к пряткам. Тогда жемчуг мог оказаться где угодно, в любом уголке дома, мы бы не стали запирать дверь в гостиную, и он вернулся бы за добычей в любой удобный момент. Ясно, что Комфри решил всё заранее, подготовился и прихватил с собой булавки. Осталось выбрать момент, и случай представился, когда мисс Шэйл сняла ожерелье перед пантомимой.
- Он уже встречал с вами Рождество и прекрасно знал, что игра в «животное – растение – минерал» стоит в программе праздничного вечера. Нужно было лишь подождать своей очереди, взять ожерелье со стола и удалиться; он не сомневался, что споры вокруг выбора слова займут у нас не менее пяти минут. Комфри срезал драгоценности карманными ножницами, сжёг нить в камине и приколол жемчуг к омеле булавками. Омела висит на люстре, достаточно высоко – в этой комнате высокий потолок – но он забрался на стол без риска наследить на стеклянной столешнице. Заметить на омеле лишние ягоды почти невозможно. Наверное, и я бы не догадался – помогла оброненная булавка. Тогда я подумал, что ожерелье разделили на отдельные жемчужины, всё остальное далось легко. Прошлой ночью я снял жемчужины с омелы – застёжка нашлась тут же, он приколол её между листьев падуба. Вот они. С утра Комфри ожидало нешуточное потрясение. Я понял, что это наш герой, после того как он предложил гостям снять декорации без помощи слуг, а сам вызвался работать в задней гостиной – но жаль, что не увидел лица Комфри, когда он не нашёл на омеле жемчуга.
- И вы всё это поняли когда нашли булавку? – спросил сэр Септимус.
- Да, я узнал где спрятан жемчуг.
- Но вы ни разу не взглянули на омелу!
- Я посмотрел на её отражение в чёрном стекле пола и поразился, насколько ягоды омелы похожи на жемчуг.